В поисках великого может быть

– Равным образом и вопросы ваши содержат в себе столько "если" и столько "но", что ничего нельзя обосновать, нельзя прийти ни к какому определённому решению, – возразил Пантагрюэль». (174)

В этой сцене видна полярность собеседников. Пантагрюэль всегда говорит «да», Панург всегда говорит «нет». Кстати, непременное «но», возникающее в его речи каждый раз, необходимо: оно движет главу и действие романа в целом. Если бы не было этого «но», все сразу бы и закончилось: женился – и всё. А тут – глава продолжается, потому что Панург каждый раз находит новые возражения против женитьбы. В конце концов, так развивается роман, потому что Панург будет продолжать искать ответ на этот вопрос. Сначала он будет ходить за советом – это вся третья книга. А затем герои отправятся в длительное путешествие и в конце концов достигнут оракула Божественной Бутылки, который откроет им истину. Таким образом, мотив женитьбы движет сюжет всего романа.

Однако и в «да» Пантагрюэля присутствует «нет». Он на всё отвечает «да», но только потому, что ничего не принимает всерьёз. Какая разница – жениться или не жениться? Можно так, а можно и иначе. Недаром Панург ему скажет: «Ваши советы – одни сарказмы». А в «нет» Панурга присутствует «да»: он и в самом деле хочет найти ответ на свой вопрос.

Если вдуматься в содержание главы, окажется, что всё происходящее – это, в сущности, игра. Хотел бы Панург жениться на самом деле, он бы как-нибудь решился. Но ему нравится разговаривать с Пантагрюэлем. Ему доставляет удовольствие выяснять, что тот думает по тому или иному поводу. Цель разговора – в самом разговоре, а не в женитьбе. Он и в дальнейшем будет спрашивать у разных людей совета не потому, что действительно мечтает найти себе жену, а чтобы поговорить.

Игра составляет основу романа Рабле. Во вводной главе к третьей книге, написанной от лица автора, есть такое рассуждение: «Когда Филипп, царь Македонский, задумал осадить и разорить Коринф, на коринфян, узнавших от своих лазутчиков, что он со своей многочисленною ратью идёт на них, это навело вполне понятный страх, и нимало не медля они, каждый на своём посту, ревностно взялись за дело, дабы оказать враждебным его действиям сопротивление и город свой защитить.

Одни подвозили в крепость утварь, скот, зерно, вина, фрукты, продовольствие и военное снаряжение.

Другие укрепляли стены,

строили бастионы,

возводили исходящие углы равелинов,

копали рвы,

вновь подводили контрмины,

прикрывали укрепления турами…», и так далее, и тому подобное.

Но в Коринфе жил философ Диоген, которому городские власти не доверили никаких поручений. «В течение нескольких дней он только молча наблюдал, как его сограждане всё у себя поднимали вверх дном. Затем боевой дух передался и ему: он подпоясался, нацепил на себя какую-то ветошь, закатал рукава до локтей, отдал старому своему приятелю суму, книги и навощенные дощечки, выбрал за городом …открытое место, выкатил туда бочку (Диоген, как известно, жил в бочке), в которой он укрывался от непогоды, и, обуреваемый жаждой деятельности, стал проворно двигать руками: уж он эту свою бочку поворачивал, переворачивал, чинил, грязнил,

наливал, выливал, забивал,

скоблил, смолил, белил,

катал, шатал, мотал, метал, латал, хомутал,

толкал, затыкал, кувыркал, полоскал,

конопатил, колошматил, баламутил,

пинал, приминал, уминал,

зарифлял, закреплял, заправлял,

сотрясал, потрясал, отрясал, вязал, подрезал, терзал,

продвигал, выдвигал, запрягал,

тузил, возил, пазил,

снаряжал, заряжал,

клепал, поднимал, обнимал,

выпаривал, выжаривал, обшаривал,

встряхивал, потряхивал, обмахивал,

строгал, тесал, бросал,

прочищал, оснащал, улещал,

супонил, полонил, помпонил,

скатывал и сбрасывал с вершины <…>, потом снова вкатывал наверх, точь-в-точь как Сизиф орудовал со своим камнем…». (175)

Такая вроде бы бессмысленная деятельность… Но сам Рабле уподобляет себя Диогену: «И мне тоже негоже бездействовать: хотя от бранных тревог и в стороне я, однако, духом пламенея, желал бы и я свершить что-либо достойное, особливо теперь, когда видишь, как граждане славного королевства французского, и по ту и по эту сторону гор, неутомимо трудятся и работают, – одним поручено возводить укрепления и оборонять отечество, другие готовятся отразить и разбить врага, и всё это делается так дружно, в таком образцовом порядке и столь явно в интересах будущего <…>, что я начинаю склоняться к мнению доброго Гераклита, уверявшего, что война – не враг, но источник всех благ». (176)

«Я тоже, – признается Рабле, – хочу что-нибудь совершить…»

Это – игра. А игра включает в себя два важных момента. Во-первых, цель игры – в ней самой… Но, главное, в игре всегда одновременно присутствуют и «да» и «нет». Игра не может быть однозначной и абсолютно серьёзной. Она только наполовину серьёзна, иначе это уже не игра. Сочетание «да» и «нет» составляет важнейшую её особенность. Поэтому ни Панург, ни Пантагрюэль никогда не бывают до конца серьёзны: они всё время играют.