В поисках врат Стылой Тени

— Итак, — он снова повернулся к дочери, — давай я расскажу тебе то немногое, о чём мы тут успели поговорить, пока ты сны смотрела.

Нтанда не стала ничего говорить, просто сконструировала вопросительно-заинтересованную мордаху.

— Эти достойные люди выразили свое принципиальное согласие сопровождать нас до того самого острова. Но дальше его берега идти отказываются. Они считают, как бы это сказать по корректнее то, — он задумчиво наморщил лоб, но быстро отыскал нужную формулировку, — возникающие риски излишними, вот.

— Ну, это не страшно, там, по моим прикидкам не более 15-ти километров до цели остается, — прокомментировала это Нтанда, лыжи нам в помощь.

— И второе. Они в один голос утверждают, что добраться до северной оконечности острова Холодных слез на снегоходах мы не сможем. Местность проходима только для нарт с собачьими упряжками. Слишком много камней, пересечённая местность, ну и вообще, так себе дорога.

— А нарты с собаками мы где возьмём? — тут же последовал вопрос дочери.

— Они сказали, что за дополнительную плату нам их предоставят, — успокоил ее Афолабе, дело за малым, — сторговаться, — и он кисло улыбнулся, — понимаешь, меня беспокоит не стоимость вещей, которые они просят, меня беспокоит, в достаточном ли количестве они у нас имеются.

Участия в воспоследовавшем торге Нтанда не принимала. Она потягивала буна, щурилась на бледное северное светило и слушала голоса торгующихся, особо не вникая в смысл произносимых слов, пропуская их мимо сознания. В общем, пребывала в такой приятной полудрёме.

Договорившись обо всем, охотники поднялись, попрощались и убыли восвояси. Отец же обернулся к дочери и бесцеремонно прервал ее утреннюю нирвану.

— Вот, договорились, — сказал он, — значит, делаем так. Сейчас потихонечку собираем всё необходимое, уминаем рюкзаки, увязываем багаж. И незадолго до захода солнца охотники подъедут на своих собачьих упряжках и заберут нас вместе с багажом в становище. Там мы и заночуем. А общий старт будет завтра.

— А зачем нам туда сегодня выдвигаться? — поинтересовалась Нтанда.

— Ты забыла, что у нас сегодня вечером камлание на удачу и прочие церемониальные мероприятия? — он удивлённо вскинул брови, — да у тебя память, действительно, девичья, как я погляжу.

— Пап, ну чего ты издеваешься то? — тут же последовала защитная реакция — губки слегка надулись, — я ещё ведь и не проснулась толком.

— Ну так просыпайся уже, — благодушно произнёс Афолабе, — времени у нас не так много, а дел — выше головы, Вот, ты займись упаковкой всего необходимого, список у тебя должен быть, мы его позавчера с тобой составляли. И, это, лыжи не забудь взять. Четыре пары с универсальными креплениями. А я пойду, скажу охране нашей, что бы завтра с утра выдвигались в становище олча.

— А сколько охраны будет? Их же у нас там четыре человека предполагалось. Боюсь, что все мы на двух собачьих упряжках и не уедем.

— Возьмем двоих, Изока и Мози, — сказал Афолабе, посмотрел на дочь, — ну что, начнём?

— Да, ответила Нтанда. И предстартовая суета началась.

День прошёл в хлопотах. Наконец подъехали охотники, те, что были с утра. На их нарты было погружено оружие и боеприпасы, которые пойдут в уплату и охотникам, и шаману, а так же имущество, которое понадобится в путешествии на север. Минут через двадцать Нтанда и её отец были уже в становище олча, а ещё через пятнадцать минут шаман пригласил их в ту же ярангу, где велись переговоры.

В яранге, помимо Нтанды, Афолабе и шамана была еще молоденькая девушка-олча. В очаге горел огонь, дрова весело потрескивали и разбрасывали искры в полумраке чоттагына. Рядом с очагом стояла медная жаровня, большая плошка, заполненная какой-то тёмной жидкостью и ещё какая-то посуда, содержавшая, по-видимому, необходимые для проведения обряда ингредиенты. Чуть в глубине стоял деревянный истукан, изображавший голого по пояс, пузатенького, улыбающегося во весь свой немаленький рот, дядьку на коротких ножках и с развесистыми ушами.

Шаман приступил к вводному инструктажу приглашённых, то есть Афолабе и Нтанды.

— Оленя мы в жертву принесли уже. Духи приняли жертву, — довольным голосом возвестил шаман, — олень быстро умер. Хорошо умер. Хорошо упал.

— А что нам делать сейчас? — поинтересовалась Нтанда.

— Ничего не надо. Сидите. Я сам с духами говорить буду, — произнося эти слова, шаман поставил на огонь жаровню и бросил на неё горсть сушёной травяной смеси. Над жаровней взвился голубоватый дымок и в воздухе разлился терпкий, с ягодными нотками и явной кислинкой, дым. Помощница шамана в это время разливала по маленьким чашечкам какой-то мутный отвар темно-оранжевого цвета из жестяного закопченного чайника. Затем она передала чашки Нтанде, Афолабе и шаману.

— Пейте, однако, чего смотреть то? — скомандовал шаман.

Нтанда отпила немного. На вкус отвар был, как мёд с перцем, были и ещё какие- то составляющие, но пряный привкус и сладость мёда явно преобладали.