В поисках вымышленного царства

Для того чтобы разобраться в причинах и обстоятельствах новой вспышки религиозной войны на Дальнем Востоке, нам придётся бросить взгляд на историю сложения столь напряжённой коллизии. После изгнания христиан из Китая (конец X в.) там возгорелось соперничество между буддистами и даосами. Сначала перевес клонился на сторону буддистов, которых поддерживали владыки киданьские и тангутские, потом даосский монах Чань-чунь сумел добиться от Чингисхана в 1223 г. для даосских монахов освобождения от всех повинностей, податей и оброков[477]. Обрадованные высокой милостью, даосы стали захватывать буддийские монастыри и выбрасывать изображения Будды, заменяя их статуями Лао-цзы.

При Угедее Елюй Чуцай, бывший истым буддистом, несколько ограничил активность даосов[478]. На сторону буддистов склонялся и Мункэ, организовавший в 1255 г. диспут, на котором буддисты одержали победу. Но хитрый политик Мункэ открыто заявлял, что для него пять религий — как пять пальцев на одной руке, всё равно нужны и дороги[479]. Следующий шаг сделал Хубилай, организовавший победу буддистов на диспуте 1258 г. в городе Шанду. После этого даосы были выгнаны из захваченных ими монастырей, а их антибуддийские трактаты преданы сожжению по указам 1258, 1261, 1280, 1281 гг.[480]. Это уже можно было назвать религиозным гонением.

Несториане были, пожалуй, наиболее неуживчивыми и строптивыми из всех представителей христианских исповеданий.

Они сумели поссориться и с греками, поддерживая мусульман, и с мусульманами, забрав влияние в ханстве кара-киданей, и с волхвами «чёрной веры», и, наконец, с буддистами. Единственно, с кем они поддерживали мир, это были даосы, уважаемые христианами отчасти за строгость монастырского устава, а ещё больше за то, что они не пытались развернуть пропаганду своего учения за пределами собственно Китая. Поэтому торжество буддизма, бившее по даосизму, задевало и несторианство. Ная и его двоюродные братья имели уделы в Восточной Монголии и Северной Маньчжурии, господствуя над воинственными племенами, восстания которых некогда потрясали империю Ляо. У нас нет сведений о пропаганде несторианства в этих областях, но сам факт наличия христианского движения, направленного против буддизма[481], показывает, что несторианские миссионеры здесь неплохо поработали.

Повстанцы имели немало шансов на успех. Лучшие войска Хубилая были связаны в Джунгарии войной с Хайду, и Хубилаю пришлось пополнить армию, брошенную против Ная китайцами. Флот, вызванный с Янцзы, доставил армию к устьям Ляохэ, где она встретила остановившуюся на отдых рать монголов. Хубилай, хотя ему уже исполнилось 72 года, руководил из башни, которую несли четыре слона. Застав Ная врасплох, он окружил его лагерь и принудил монголов к рукопашной, лишив их свободы манёвра. В бою, который длился от утра до полудня, китайская пехота одолела монгольскую конницу, потому что последняя не могла развернуться. Мятежники сдались на милость победителя. Однако в милости им отказано. Ная за благородство его происхождения было позволено умереть без пролития крови. Его завернули в кошму и задавили, скручивая её концы. Хубилай передал командование войсками своему внуку Тэмуру и вернулся в Пекин, а война на севере продолжалась. Повстанцев возглавил князь Кадан, который сделал попытку перейти в наступление. Тэмур бросился ему навстречу, и жестокие бои развернулись в Северо-Западной Маньчжурии на берегах реки Нонни. Тэмур одержал две победы — в 1288 и 1289 гг. — и принудил мятежников к сдаче. Расправа была жестокой: Кадан и другие вожди восстания потеряли головы, а рядовые воины — свободу. Пленные воины были отправлены в ссылку в Ордос и Амдо, где им было очень плохо[482].

Христианская религия как таковая не подвергалась гонению, а только была поставлена под особый надзор: в 1289 г. Хубилай учредил «управление по христианским делам»[483]. Очевидно, приходилось считаться с онгутами, бывшими наиболее надёжной опорой престола. Но умный правитель и тут нашёл выход.

Вспомним, что Хубилай получил христианское воспитание, хотя и не был, как Чингисид, крещён. С единоверцами его развели политические, а не идейные мотивы, и потому он обратил внимание на другое исповедание христианской веры, т.е. на римский католицизм. В середине 60-х годов, т.е. сразу после разгрома Ариг-буги, Хубилай предложил венецианским купцам Николаю и Матвею Поло доставить его письмо папе. Он хотел завязать сношения с католиками и просил прислать миссионеров[484], очевидно для того, чтобы создать собственную церковь, ориентирующуюся на него, а не на его соперников.