В полет сквозь годы

Через две недели все было готово, и эскадрилья Шестакова поднялась в воздух. Курс сначала взяли на Самару, оттуда — на Свердловск. Погода благоприятствовала полету, и Семен деловито, с чувством хозяина летел во главе девятки, временами поддерживая в строю порядок по радиосвязи (это была новинка того времени).

Первое «происшествие» произошло неподалеку от Новосибирска. На корабле Семена вышел из строя мотор. Быстро выбрав вблизи населенного пункта Юрт хорошее поле, комэск сообщил по радио: «Иду на вынужденную» — и передал командование своему заместителю. Получив запасной мотор из Новосибирска, эскадрилью мы догнали уже в районе Иркутска.

Для меня в этих краях было все восхитительно ново. Тайга началась еще от Новосибирска. А за Байкалом ей конца не видно. Здесь-то вскоре мне и передали телеграмму из Москвы — немедленно вернуться поездом к месту службы. Маршрут оказался богатой навигационной практикой и для меня, и для штурмана эскадрильи, сидевшего со мной рядом в передней кабине. Я проверил подготовку экипажей к перелету в район Хабаровска и спокойно отправился на вокзал.

А в лагере академии тем временем шла ускоренная подготовка к летно-тактическому учению, как итогу нашей работы за летний период. Хорошую подготовку получили тогда не только слушатели, но и преподаватели. Н. Ф. Кудрявцев составил учебник по аэронавигации и сборник задач к нему, Б. Г. Ратц — пособие по «службе времени», важнейшему элементу штурманского дела. Н. К. Кривоносов готовил пособие по авиационной картографии. Сам я участвовал в создании учебника по тактике бомбардировочной авиации, где разработал штурманский раздел. Силами кафедры мы построили штурманский тренажер. Рассчитан он был на 16 одновременно действующих кабин. Высота, скорость, курсы задавались в них с центрального пункта управления. Подвижное полотно местности показывало угол сноса. На этом групповом тренажере можно было проигрывать полет по маршруту целым классным отделением. Расчеты на проигрывание умело выполняли наши лаборантки М. Раскова и Е. Кузьмина.

Вскоре в академию поступил тренажер фирмы «Виккерс».

— Судя по описанию, на этом тренажере можно упражняться по аэронавигации и в бомбометании, но только одному человеку. Решили отдать его на вашу кафедру, — обратился ко мне начальник учебного отдела Н. Г. Хмелевский.

Это было приятное известие. Постепенно наука о бомбометании все-таки перекочевывала с «огневой» кафедры на штурманскую.

— Комната для тренажера выделена — с балконом, — добавил Хмелевский. Приступайте к установке.

Импортный тренажер был основан на проектировании изображения местности на неподвижный экран, устанавливаемый горизонтально. Аэрофотография местности представляла собой прозрачное стеклянное плато, которое с помощью фрикционных передач двигалось в любом направлении, имитируя полет. Направление бега местности регулировалось рулями поворота с сиденья летчика. Кроме того, в движении плато с пульта управления вводилось действие ветра. Мы скоро разобрались во всей этой премудрости, и тренажер был установлен на балконе в темной комнате. Упражнения на нем проходили шри свете проектора, с освещением приборов в кабине. Проиграть можно было полет по заданному маршруту с измерением угла сноса и путевой скорости оптическим прицелом, бомбометание по заданной цели. Разрыв сброшенной бомбы при этом имитировался зажиганием небольшой лампочки под экраном.

Слушателям новый тренажер понравился. После окончания классных занятий они охотно оставались на тренировки, ж основными их инструкторами были опять же лаборантки Раскова и Кузьмина. Девушки вели и консультации по домашним занятиям, которые обычно давались в виде навигационных задач. Все это требовало от сотрудников лаборатории продленного рабочего дня, однако интерес к аэронавигации был велик, и я не помню случая, когда кто-либо роптал на большую занятость внеурочной работой.

«Я попала в совершенно новый мир… — будет рассказывать потом о своих первых впечатлениях от аэронавигационной лаборатории Марина Раскова. Множество приборов, окружавших меня, ничего мне не говорили: тахометр, манометр, аэротермометр, аэропланшет, секстант, визир, ветрочет, указатель поворота и много, много других. Для меня это были еще мертвые слова…»

Мы полюбили наших трудолюбивых обаятельных девчат. Марина нередко делилась со мной не только своими тревогами, сомнениями, радостями по работе, но и житейскими проблемами. Ценя это доверие, я, как мог, принимал участие в решении их.

Родилась Марина в семье учителей. Отец ее преподавал пение, поэтому из дома Расковых часто доносились музыкальные гаммы, которыми ученики «распевали» свои голоса. Очень рано способности к музыке проявила и Марина. Когда девочку привели в музыкальную школу, где преподавала знаменитая Гнесина, она безошибочно спела романс Чайковского «Ах, уймись ты, буря»/ Было ей тогда только шесть лет.