В полет за счастьем

– Ладно. И куда же мы летим? – поинтересовалась она, тяжело вздохнув.

* * *

Гарри Бэкфорд застал друга в их излюбленном месте, в баре на пятнадцатом этаже Омеги. Подойдя к столику, сервированному фруктами и бутылкой виски, уже наполовину опорожненной, он устроился на стуле, напротив Павла.

– Неужели разразилась катастрофа, и здесь происходят поминки по былой мужской свободе? – осторожно поинтересовался он, дотягиваясь до яблока на блюде.

– Черта с два, – ухмыльнулся Павел, – мы еще погуляем, дружище! Однако она все же заставила меня ощутить некую ущербность. Представляешь, Бэк, у нее оказался вполне приличный запасной вариант! – криво усмехаясь, Павел уставился Гарику в глаза, будто ища сочувствия к себе, коварно обманутому женщиной.

– Брось, Па`ша, уж я-то знаю, что, если бы ты захотел, отделал бы парня по всем статьям. Он бы и дорогу забыл к дому твоей девчонки. И, если ты позволил ей уйти, значит, сам только этого и ждал.

– Разумеется, это так, – Павел утвердительно качнул головой. – Но, все-таки, Бэк, мы провели с Ниной вместе больше, чем полгода. И ты хочешь, чтобы я забыл обо всем уже через час?

– Понятно. Но, в качестве альтернативы грустным мыслям предлагаю партию на бильярде.

– Гм. Я ведь опять тебя обыграю!

– Ну, это мы еще посмотрим! – подытожил Гарик, вставая.

Глава 3

Городской лабиринтодром на протяжении многих лет был излюбленным местом отдыха Гарри Бэкфорда. И, хотя сам он никогда не принимал участия в соревнованиях, смотреть на состязания ему доставляло истинное удовольствие. Сидя на одной из трибун, где-нибудь в середине амфитеатра, Гарик мог совершенно отключиться от происходящего на соседних скамейках и сконцентрировать все свое внимание на прозрачном лабиринте из сверхпрочного пластика, внутри которого укладывали молниеносные виражи скоростные спортивные аэромобили, в поисках единственно возможного трека, ведущего к выходу из лабиринта. Вероятно, из-за множества зигзагов правильной дорожки внутри лабиринта, а, может быть, из-за хитроумности устроителей соревнований, каждый раз все более замысловатым способом перемещающих разделительные перегородки в нем, зрители называли этот трек змеей. Участников же соревнований называли мангустами, за то, что целью их скоростных виражей была именно голова "змеи". Все стенки и перегородки оборудовались специальной системой защиты, не позволяющей аэромобилям врезаться в них. Но, поскольку такая защита основывалась на способе магнитного торможения воздушной машины, то, попадая в зону предельной близости к стенкам лабиринта, мангусты неизбежно теряли драгоценные секунды. Поэтому именно мастерство пилотов играло в соревновании такую важную роль. А чтобы зрителям было проще высмотреть своего пилота, шлемы мангустов были окрашены в разные, самые яркие, цвета. Пришедшие на лабиринтодром и наблюдающие всю картину сверху, уже примерно к середине соревнований могли вычислить правильный вариант пути. И по мере увеличения количества вычисливших, накал страстей на лабиринтодроме нарастал со скоростью лавины. Мангустам, участвовавшим в соревнованиях, требовались не только превосходные качества пилотов, но и незаурядная зрительная память, чтобы не возвращаться снова на уже пройденные виражи. Однако для победы, кроме этого, нужна была еще и колоссальная выдержка, когда практически все зрители на трибунах, уже определив путь к голове змеи, начинали орать во все горло, махать руками и свистеть, выражая, кто поддержку потенциальному победителю, кто возмущение ошибками пилотов. В такой момент самым главным для участников соревнования было не увлечься подсказками с трибун и не ослабить собственного внимания, иначе пилот тут же утрачивал ориентацию в лабиринте и уже ни какие, самые старательные выкрики и взмахи зрителей не могли направить его на единственно возможную дорожку, ведущую к победе.