В полярной ночи

— Начальника дороги, — сказал он. — Начальника дороги, говорят вам! — крикнул он и уже обычным тоном продолжал: — Егоров?.. Здравствуй, говорит Серов… Ну вот и хорошо, что узнаешь по голосу. Тут у меня сидит Сильченко, начальник нашего северного строительства. У них там крупное происшествие… Завтра на бюро крайкома расскажу. Дело оборачивается так: ты им навез сюда, на их базу, много всякой всячины — все это нужно немедленно, не теряя ни одного дня, перебросить в их Арктику, иначе строительство станет… Знаю, знаю, что твои рельсы так далеко не тянутся. Они тебя и не просят. Они просят у меня посуду до Медвежьего, с перегрузкой в Медвежьем на идущие с севера суда. Не могу сказать, чтобы это было мне приятно: сейчас там туманы, сам понимаешь, риск большой. Но у них положение отчаянное: если откажу, срываются правительственные сроки пуска. Да и не согласятся они с моим отказом, а устроят мне неприятности в ЦК… Правильно, и я так думаю, нужно дать. Но я не один, у меня ты на шее сидишь — я подвожу тебе из южных районов грузы. Я даю сейчас же суда, если ты за эти две недели, что они будут отсутствовать, согласишься перебросить из южных городов по всем твоим боковушкам эшелонов десять — двенадцать… Понимаю, Егоров, понимаю — сейчас в стране ни у кого нет легких планов. Я считаю, что другого выхода нет… Дело не в крайкоме, крайком не будет возражать, если мы с тобой договоримся… Хорошо, наведи справки, я подожду.

Серов положил трубку и выразительно посмотрел на Сильченко.

— Теперь все от Егорова зависит, — сказал он. — Если он примет на свои плечи те грузы, что я не смогу перевезти, отдав тебе суда, завтра же ты получишь две баржи, а на этой неделе дам еще штук восемь. А если откажется, значит ничего не вышло, тут только прямое решение ГКО сможет помочь тебе.

— А как ты думаешь, откажется?

— Трудно сказать. Дополнительная нагрузка велика, а линии у него забиты так, что мышь трудно просунуть в колею, не то что десяток эшелонов. Но Егоров умеет решать вопросы по-государственному, не только со своей колокольни. Подождем немного. — И, невесело усмехаясь, Серов добавил — Ты знаешь, что он мне сказал: «Большое же у них стряслось несчастье, Серов, если ты сразу, без нажима сверху, отдаешь им свою посуду!» Я тебе говорю — умный мужик.

Зазвонил телефон. Серов снял трубку, и лицо его просветлело. Не бросая трубки, он протянул Сильченко свободную левую руку, и Сильченко ухватил ее двумя своими руками.

— Правильно! Правильно! Завтра же проведем в крайкоме, я приеду с Сильченко. Ну, договорились! — кричал Серов в трубку. — Рад за тебя, Борис, — сказал он, оставляя телефон. — Этот Егоров молодец, полностью принимает грузы на себя, просит только оформить постановлением крайкома, Завтра заезжай ко мне в пять, поедем на бюро. Крайком, конечно, поддержит тебя. Теперь я со спокойной совестью могу выделить тебе караван или даже два на парочку недель. Десяти барж хватит?

— Вполне хватит, Василий. Твоя помощь выручает нас из тяжелой беды. Честно говоря, я даже не ожидал, что ты с такой открытой душой пойдешь мне навстречу.

— Все мы делаем одно дело, Борис… Ну что же, поедем ко мне домой, познакомлю с внучком, угощу хорошим чаем.

— Нет, благодарю, у меня сейчас только одно место — на погрузке барж.

— Понимаю. Ну, так завтра жди первой баржи и не задерживайся с погрузкой. Прогнозы неважные — в твоем распоряжении самое большее недели три.

— Прощай, Василий, не задержусь.

Было уже совсем темно, когда Сильченко возвратился в Пустынное. Погрузка при свете электрических ламп шла так же интенсивно, как днем. Сильченко половину ночи провел на пристани, переходя с баржи на баржу и проверяя, правильно ли размещены грузы. Он пришел в гостиницу только к трем часам ночи и приказал диспетчеру немедленно разбудить себя, как только придут баржи Каралакского пароходства.

Его разбудили в шесть часов утра. Он вышел, поеживаясь от холода. В сером полусвете туманного утра над Каралаком вырастали, надвигаясь на берег, две баржи. Их подтянули к берегу, набросили на борты трапы, связали мостовым переходом и стали загружать. Эти баржи должны были в дороге перегружаться, поэтому их наполняли товарами, которые удобно переносить на плечах, — мешками с мукой, цементом, ящиками консервов, кирпичом, фасонным огнеупором. Машины и арматуру грузили на суда строительства — об этом Сильченко позаботился заранее.

Серов был точен — каждый день поступали новые баржи. Теперь у пристани находилось полтора десятка барж, и так как погрузка шла одновременно на всех судах, то внешне не было заметно, что работа продвигается быстро: на рейде, вопреки обыкновению, не было еще ни одной готовой баржи, ожидающей, когда остальные закончат погрузку и начнется формирование каравана. Зато на четвертый день шесть тяжело нагруженных барж сразу отошли от берега, освобождая дорогу новоприбывшим судам.

Подгонять никого не приходилось, люди работали с усердием, каждый понимал, что караванам, отправляемым в Арктику в такое позднее время, дорог даже час.