В полярные льды за "Италией"

За ночь машина успела примерзнуть. Бешено ревущие на полном газе пропеллеры вздымают снежные бураны, но машина стоит неподвижно. Команде приходится раскачивать ее за крылья, чтобы столкнуть с места. Наконец "Ю. Г. I." тяжело срывается с места и бежит по аэродрому. Ветер заставляет итти на разбег вдоль борта «Красина». Чухновский целится в промежуток между двумя большими торосами. Машина бежит неровно, качаясь на снежных буграх. Совершенно неожиданно в том промежутке между торосами, куда рулит Чухновский и где поле кажется совершенно гладким, самолет подскакивает и тяжело плюхается в снег. Под ровным снежным покровом оказался ледяной порог. Порог пришелся очень некстати- машина уже набрала скорость, и Чухновский начинает отрываться от аэродрома. Все боятся, что за этим порогом машина уткнется лыжами в снег и зароется, не успев взлететь. Но подброшенная сильным толчком, машина валится влево как раз в тот момент, когда лыжи ее уже отделились от снега. Самолет- в воздухе.

Ровное гудение моторов говорит о спокойном полете. Но если спокоен пилот, столь уверенно и искусно поднявший машину, несмотря на неожиданное препятствие, — нет спокойствия у нас, оставшихся внизу. Нам видно: правая лыжа ушедшей в воздух машины беспомощно повисла на оси, приняв вертикальное положение. Вероятно, при ударе о торос оборвался ограничительный троссик, и ничто не может теперь заставить лыжу принять нормальное положение. А посадка с такой лыжей- это 99 % «капот». Иными словами, машина разобьется.

Несколько минут проходят в полном оцепенении. Я ломаю себе голову: как предупредить Чухновского о поломке. Радио-связи с ним нет, заранее решено, что в этом полете Алексеев даже не будет выпускать антенну. Нам приходит в голову выложить на снегу лыжу и обвести ее большим кругом красной анилиновой краски. Но и самим совершенно ясно, что эту лыжу сверху немыслимо разобрать, и Чухновский будет только недоумевать. Я делюсь сомнениями с механиком Федотовым. Он обрадованно хлопает себя по лбу:

— Так мы же выложим сейчас запасную самолетную лыжу. Без дальних рассуждений он бежит на корабль в сопровождении двух кочегаров.

Спустя пять минут обведенная широкой красной полосой запасная самолетная лыжа уже лежит в центре аэродрома, ярко крича с белоснежной поверхности в небо.

Самолет идет на посадку. Я уверен, что Чухновский увидит наше предупреждение и будет садиться на левую лыжу. Жертвуя крылом, он может спасти людей. Осталось сто метров. Пятьдесят. Машина проходит над самыми мачтами «Красина». Со свистом и характерным шуршанием самолет приближается к посадке. Остается всего двадцать метров.

— Ну, а что может быть? — меланхолически спрашивает меня флегматичный Брейнкопф.

— Точка.

— Ну, неужто точка? — задумчиво качает головой Брейнкопф, — не может быть, что-нибудь он сделает.

Самолет в пяти метрах от земли. Сейчас он коснется аэродрома. У меня спирает дыхание. На краю аэродрома уже поджидает доктор Средневский, рядом с ним горбится неуклюжая фигура Анатоликуса, с мешком, набитым хирургическими инструментами и перевязочными средствами. На всех лицах, внимательно поднятых к свистящей машине, написано напряженное ожидание.

Уже у самого льда, вследствие понижения давления встречного воздуха на вертикально висящую носом вниз лыжу, она вдруг поднимается и принимает горизонтальное положение. Посадка совершается нормально. Машина цела, целы люди. Только ободранный фанерный обтекатель лыжи сохраняет следы столкновения со злополучным торосом.

— Эх, вы, паникеры. Вот он дернул за веревку, когда нужно, лыжа и поднялась обратно, — флегматически гудит Брейнкопф, поворачивается и медленно идет на корабль.

У него навсегда сохраняется впечатление о том, что все тревоги, пережитые нами за Чухновского, были напрасны, и ничего особенного не произошло. Но для нас ясно, что продолжать полеты на таком аэродроме без предварительной его подготовки и тщательной разметки нельзя.

Я получаю высокое назначение коменданта аэродрома. Предстоит выбрать на этой отвратительной льдине стартовые дорожки в различных направлениях, чтобы дать возможность совершить взлет и посадку при различных ветрах. Все препятствия на этих дорожках нужно снести. Ко всем блестящим качествам нашего аэродрома прибавляется еще то, что он начинает таять у нас на глазах. Все чаще снег проваливается под лыжами, и ноги уходят в ледяную воду, скопившуюся под снежным покровом. С лётнабом Алексеевым мы выбрали две дорожки в направлениях с оста на вест и с норд-норд-оста на зюд-зюд-вест. Длина остовой дорожки не больше двухсот пятидесяти метров, длина нордовой- всего около двухсот.