В полушаге от любви

– Майя? – В последний момент я все-таки сообразила, что призрак мне не привиделся, и вошла в комнату. На то, чтобы зажечь свечу не слишком твердыми руками, ушло больше времени, чем обычно. – Что ты здесь делаешь?

– Поджидаю тебя, – без обиняков ответила девушка. – Мне надо с тобой поговорить.

Спрашивать о том, почему она ждала меня именно здесь, рассчитывая перехватить по дороге, а не непосредственно в моей спальне, я не стала. Мне было хорошо известно, что во дворце стоит блокировка, не позволяющая призракам проникать в личные покои придворных. Когда-то давно люди, разбиравшиеся в этом вопросе, сочли нужным позаботиться о такой охране личного пространства. Увидеть призрака большинство придворных не может, но все равно малоприятно сознавать, что совершенно постороннее разумное существо может наблюдать за вами, когда вы спите или, к примеру, занимаетесь любовью.

– Я тебя слушаю, – милостиво кивнула я, с размаху плюхаясь на стул. Чуть было не промахнулась, но все-таки сумела не съехать на пол и устроилась поудобнее, крепко схватившись за подлокотники на случай, если стул начнет штормить. – Только имей в виду, что я немного пьяна.

– Самое лучшее состояние для разговора с призраком, – заверила Майя. Потом нахмурилась и поинтересовалась: – А с кем ты пила?

– Все-то тебе надо знать, – мрачно проговорила я. Вопрос был не в бровь, а в глаз. – С Кэмероном Эстли.

– О-ля-ля! – воскликнула девушка. – Вот это новость!

– Никаких новостей, – отрезала я. – Лучше рассказывай, что произошло.

Лицо призрака сразу же посерьезнело, и я поняла, что речь пойдет не о шутках.

– Я хочу поговорить с тобой по просьбе одной моей приятельницы, – сказала Майя. – Она тоже из наших, но, в отличие от меня, не способна разговаривать с людьми, поэтому не может обратиться к тебе напрямую.

– У нее что-то случилось? – нахмурилась я.

Пока мне было не вполне понятно, чем именно я могу помочь. Да, видеть и слышать призраков я умела, но этим мои возможности, связанные с их миром, ограничивались.

– Скорее, у ее хорошего знакомого, – ответила Майя. – Его зовут барон Грондеж.

– Он призрак? – уточнила я.

– Да. Но они были знакомы при жизни. Барон умер совсем недавно, полтора месяца назад. Моя подруга не имеет возможности с ним общаться, поскольку каждый из нас привязан к своему дому. Подруга живет здесь, во дворце, а барон обитает в своем особняке. Но до нас стали доходить о нем весьма странные слухи.

– Какие же?

В человеческом представлении любые слухи, связанные с привидением, подпадают под категорию странных. Было любопытно, какие именно слухи считаются странными с точки зрения самих призраков.

– Понимаешь, – Майя неприязненно поморщилась, – по слухам выходит, будто барон пугает в своем особняке людей. Главным образом своих родственников. У него остались взрослые сын и дочь, Александр и Йоланда. Дочь старше на четыре года, и именно она унаследовала дом. Ну, ты знаешь, у баронов поместье наследует старший ребенок, необязательно мужского пола. Так вот, она каждую ночь слышит завывания, стоны, скрип половиц – это при том, что дом каменный, – ну, словом, весь стандартный набор. Те звуки, которые призраки могут доносить до людей, не обладающих даром с ними общаться. Девушка очень сильно пугается, а один раз все это чуть было не закончилось крайне плачевно. От испуга она выскочила из комнаты, а после очередного резкого звука чуть не скатилась с лестницы. Едва удержалась за перила.

– И даже после этого барон не успокоился? – удивилась я.

Шалости шалостями, но мало кто захочет вот так поступить с собственной дочерью.

– Нет, – покачала головой Майя. – Все продолжилось по-прежнему или даже более интенсивно. Кроме того, барон стал пугать также и своего сына. А заодно и внука.

– Внука?

– Да, у Александра есть собственный сын. Ему всего полтора года. Александр воспитывает мальчика один, женат никогда не был. В общем, стоны и завывания раздаются по ночам даже в детской.

Час от часу не легче. Что же, барону не жаль нервную систему собственного внука? Ребенок-то чем ему досадил?

– И как, мальчик сильно пугается? – хмуро спросила я.

– Нет, мальчик крепко спит и ничего не слышит. А вот его няня перепугалась до седых волос.

– Похоже, покойный приятель твоей знакомой – большой весельчак, – мрачно подытожила я. – Можно, конечно, допустить, что родственники порядочно досадили ему при жизни. Могли даже, сговорившись, отправить его на тот свет. Но участие в таком предприятии полуторагодовалого ребенка все же представляется мне весьма сомнительным.