В понедельник дела не делаются

– Уже четверо, – загнул соответствующее количество пальцев Птицын. – Я договорился с начальником МОБ[41]. Будут участковые и автобус. Задачи стандартные, но всё равно напомню, а то что-то вы в последнее время вообще нюх потеряли. В первую очередь нас интересуют молодёжные компании, собирающиеся в том районе в детских садиках, в подъездах, у подъездов на лавочках. Устанавливать, переписывать на месте, наиболее интересных тащить в УВД, провести здесь разведбеседы. Кто ещё интересней – оформлять по «мелкому» для отработки по спецприёмнику. Начало – в двадцать три, отставить – в двадцать два. Работаете до… как управитесь, в общем. Утром выходите попозже, к десяти. Старший мероприятия – Маштаков. Завтра доложить мне лично. Схалтурите, ещё раз поедете. Поняли?

– Так точно.

Миха пошёл к себе в кабинет. Через минуту туда залетел Калёнов, весь на шарнирах.

– Ну обломал, Львович! Собирались с мужиками в «Темп». В волейбольчик постучать, потом пивка попить.

Маштаков кивнул сочувственно, хорошее дело. Сам он твёрдо намеревался вернуться домой пораньше. Обещал почитать Маришке про доктора Айболита.

Договорились встретиться в десять вечера в УВД у дежурки.

С участковым увязывать взялся Миха, как назначенный старшим.

– Оружие будете получать? – зашмыгнул носом Калёнов.

– Рязанцев вооружится, я газулькой обойдусь, – Миха предпочёл лишний раз не напоминать про свою ущербность в этом плане.

Зональник убежал. Маштаков уставился в грязное окно, равнодушно отметив, что вот и второе лето прошло, а они так и не удосужились помыть стёкла. Накрапывал дождь, шелестела бурая, гофрированная листва тополя, доросшего до их этажа.

У Михи в голове не укладывалось, зачем мрошникам понадобилось выводить Фадеева в коридор и оставлять там без присмотра. Сидели бы каждый со своим жуликом по разным кабинетам, ждали бы спокойно, когда этап уйдёт.

«Меня бы позвали… Так нет, Ковальчук сказал, что они сами справятся».

Маштаков стащил слюду с пачки «Балканской звезды», разорвал упаковку, выбил сигарету.

«Ковальчук, сука, не признаёт, что отпустил меня. Написал в рапорте, что не было такого разговора. Что я ушёл, не попрощавшись, позабыв немой футляр[42]… Не забудут они мне никак Пшеничного. Как будто я заставлял его чужие деньги брать!»

Миха сильно затягивался, морщился. Сигарета попалась горькая.

С другой стороны Львович правильно наехал, что какого хрена он послушался Ковальчука. Кто такой Ковальчук? За начальника отделения в МРО сейчас Петрушин, с ним надо было решать. А потом, своей головы, что ли, нет за плечами? Первый раз замужем? Правильно ввалил трендюлей Львович. Если бы ещё на этом всё закончилось… Прокуратура в стороне не останется, не преминет по кумполу долбануть. Как наверху ещё посмотрят?

С учётом его, Михиного, рабоче-крестьянского происхождения.

Бли-ин… А сколько сил и средств придётся затратить на то, чтобы задержать Фадеева. Вот она – артель «напрасный труд».

Был реально в руках преступник, не какой-нибудь карманник, не грабитель даже. Убийца! Душегуб! И теперь с полным раскладом всего, что у следствия на руках имеется, наслушавшись страстей про перспективу двадцатилетнего срока – на свободе… Да он Вику, главную свидетельницу, вперёд милиции разыщет и грохнет! Доигрались по полной программе. Икнулась привычка к халявному подходу.

Как сказал Ковальчук? «Сегодня – наш день!» Вот уж действительно как в воду дунул…

Дома Маштаков маленько отвлёкся. Вынес мусор, наточил на бруске ножи. Давно он прочитал где-то, что какой в доме нож, такой и хозяин. Наблюдая, как жена выразительно и безуспешно пытается закрутить на кухне кран, Миха зарёкся, что завтра после обеда он его «уделает». Оставалось только вспомнить, куда он засунул разводной ключ.

Татьяна известие о том, что он уйдёт в ночь рейдовать, восприняла индифферентно. Это не означало, что она поверила.

Когда они на кухне пили чай, Маштакову накатило вдруг рассказать про свои беды, про убийцу, сделавшего ноги из отдела. Про то, что к старым проблемам у него, по ходу дела, добавились новые, ещё мохначе. Потом решил, что Тане всё равно неинтересно будет, подумает ещё, что он на жалость давит, подлизывается.

Жена, сложив в мойку грязную посуду, включила телевизор.

По первой программе шло «Поле чудес». На шею похожего на бодрого моржа Якубовича разбитная тётя вешала ожерелье из бубликов. А в руки вложила поднос, на котором стоял нарядный заварной чайник.

– Экспонаты для музея «Поля чудес»! – возопил лицедей Якубович.

«Меня бы назначил кто смотрителем этого музея», – ухмыльнулся Миха, проходя с сигареткой на балкон.

В рейд по тылам противника двинули почти вовремя. Маштаков искренне подивился пунктуальности всех участвующих.

Андрейка Рязанцев уселся впереди, рядом с водителем «Пази-ка». Автобус был с механического завода.

– Помогают шефы, Юрий Анатольич? – спросил Миха у участкового Муравьева.

Майор отреагировал живо, подпрыгнул аж на сиденьи.

– Ага! Ты знаешь, за голову берутся. Опорный пункт отремонтировали. Дружину возродили.