В понедельник рабби сбежал

— Вы молодец, рабби. Я вижу, что вы в любом случае найдете причину, чтобы произнести благословение. Продолжайте. Я даже постою, пока вы это говорите.

Когда через несколько дней они отправились в долгий обратный путь в Иерусалим, Мириам спросила:

— Ты думаешь, тебе понравилось бы жить в кибуце, Дэвид?

— Пожалуй, да. Если бы нам пришлось остаться здесь, я бы всерьез об этом подумал. Вступление в кибуц раньше было своего рода героизмом, думаю, что в некоторых частях страны это и сейчас так. Но с чисто экономической точки зрения жизнь в большинстве из них, похоже, удобнее всего.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, вещи здесь недешевы.

— Продовольствие — по крайней мере, некоторые продукты, дешевле, чем в Штатах.

— Да, но все остальное в основном дороже — жилье, одежда, машины, электроприборы. Похоже, что у большинства людей они есть, хотя при их заработках это выглядит невозможным. — Он покачал головой. — Как люди живут на их жалованье — большое чудо Израиля! Я задаю вопросы, но пока не получил убедительного объяснения. Насколько я смог выяснить, ты берешь в долг, чтобы купить нужную вещь, например, квартиру, и если потом не выплачиваешь вовремя взносы, тебя почти невозможно выселить. Так что пропущенные платежи прибавляются к твоему долгу, а ты просто выжидаешь, пока валюта не обесценится, или правительство не примет какой-нибудь закон о помощи. А в кибуце тебе не надо беспокоиться о таких вещах. Там позаботятся обо всем, обо всех расходах. И жизнь выглядит неплохо. Да, если бы мы решили поселиться здесь, я бы хорошенько об этом подумал.

— Религиозный кибуц, конечно, — отметила Мириам.

— Не вполне уверен. Нет, пожалуй, я не вполне уверен, что нерелигиозные кибуцы действительно совсем не религиозные. Понимаешь, возможно, так и следует праздновать шабат, который мы только что провели. И вполне возможно, что в библейские времена многие праздники праздновали так, как в этом нерелигиозном кибуце. Некоторые из них, такие, как Шавуот[46] и Суккот[47] непосредственно связаны с природой. Люди, живущие близко к земле, как кибуцники, празднуют их, наверное, так же, как евреи библейских времен, по тому же поводу — потому что это естественно.

Орошаемые поля кибуца остались позади, и они ехали теперь через пустыню, по выжженной, сухой, каменистой и бесплодной земле, где только редкие заросли низких, пыльных кустарников отмечали линию вади[48]. Яркое солнце отражалось ослепительными желтыми бликами от намертво спекшейся земли. Гнетущая безжизненная атмосфера заставила его замолчать. Пытаясь избавиться от нее, он снова заговорил.

— Я раввин, профессионально религиозный человек. Я молюсь в положенное время и определенным образом. Отчасти это вопрос привычки, как чистить зубы. И отчасти я делал это сознательно, потому что считал важным для сохранения религии и народа, как англичанин, который переодевается к обеду в джунглях. Но здесь все не так. Здесь ты не должен строго следовать ритуалу, потому что не должен считать это своей обязанностью. Я думаю, что тот же англичанин далеко не всегда переодевается к обеду, когда возвращается в Лондон. Может быть, все, что мы добавили за много лет, — молитвы, особые ритуалы — было сделано именно поэтому, необходимы по этой самой причине. Но теперь, пожалуй, причина исчезла, и они утратили свою необходимость.

— Это забавно, — мягко сказала Мириам.

— Что забавно? — он глянул на нее краем глаза.

— То, что тебе пришлось приехать в Святую Землю и обнаружить, что все святые вещи на самом деле не святые.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. — Он улыбнулся. — Но это похоже на то, как мой друг Билли Эббот не чувствует себя евреем, потому что живет среди евреев. Может быть, святые вещи неуместны в Святой Земле. Я не думаю, что чувствовал бы себя очень уютно, если бы эта земля была святой в строгом смысле слова. Ты помнишь, как тебя потрясло, когда ты впервые читала израильскую газету и увидела сообщения о кражах, ворах и проститутках. Как это — воровство и проституция в Святой Земле!

— Дело было не столько в этом, сколько в том, что проститутку звали Рахель[49], а вора Барух[49].

— И все же, если бы здесь не было проститутки по имени Рахель и вора по имени Барух, это было бы не нормальное, созданное на этой земле государство, а скорее музей вроде колониального Уильямсбурга[50], где людям платят за то, что они разгуливают в костюмах времен колоний. Туда хорошо зайти ненадолго, как в любой музей, но ты не могла бы жить там. А тут прямо наоборот. Я не думаю, что хотел бы приехать сюда с кратким визитом, но думаю, что мне понравилось бы жить здесь.

— Так ты действительно всерьез об этом думаешь?

— Да, всерьез.

— А раввинат? — тихо спросила она. — Ты думаешь о том, чтобы выйти из него?

Он ответил не сразу, и некоторое время они ехали в тишине.

— Я не боюсь признать вероятность того, что мог совершить ошибку.

Глава XXI