В поселении осужденных

– Борона? – переспросил путешественник. Он не совсем внимательно слушал, солнце чересчур задерживалось в этой лишенной всякой тени долине; с трудом удавалось собрать собственные мысли. И тем большее изумление вызывал у него офицер, который в тесном, едва ли не парадном, увешанном эполетами и аксельбантами мундире с таким рвением рассказывал ему все это и к тому же еще, не переставая говорить, то тут, то там подкручивал гаечным ключом какую-нибудь гайку. В таком же состоянии, как путешественник, пребывал, похоже, и солдат. Он намотал себе на запястья цепь, ведущую к осужденному, оперся одной рукой на свою винтовку, глубоко свесил голову и ни о чем не беспокоился. Путешественника это не удивляло, ибо офицер говорил по-французски, а французского, определенно, не понимали ни солдат, ни осужденный. И тут тем более бросалось в глаза то обстоятельство, что осужденный все равно пытался следить за объяснениями офицера. С какой-то сонной настойчивостью он все время направлял свой взгляд туда, куда указывал офицер, и когда сейчас тот вынужден был прервать свою речь под влиянием вопроса путешественника, осужденный точно так же, как и офицер, смотрел на вопрошавшего.

– Да, борона, – ответил офицер. – Подходящее название. Иглы здесь расположены как шипы у бороны, да и движение такое же, как у бороны, пусть даже на одном месте и гораздо более утонченное. Впрочем, вы и сами сейчас поймете. Сюда, на ложе, кладут осужденного… – Я сначала опишу вам принцип работы аппарата, а потом уж мы приступим к самой процедуре. Тогда вы сможете лучше наблюдать за ней. К тому же шестерня чертежника сильно стерлась, при работе она здорово скрипит, что практически не дает возможности говорить. Запасные части здесь, к сожалению, достать трудно. – Вот, значит, ложе, как я уже сказал. Оно целиком покрыто слоем ваты; для чего, вы еще узнаете. Осужденного вниз животом кладут на эту вату, голого, разумеется; вот тут пристяжные ремни для рук, тут для ног и тут для шеи. Здесь, у изголовья ложа, куда человека, как я сказал вам, кладут сначала лицом вниз, находится эта маленькая, обитая войлоком болванка, которую легко можно отрегулировать так, что она прямиком зайдет человеку в глотку. Ее цель заключается том, чтобы предотвращать крики и кусание языка. Естественно, осужденный вынужден брать в рот этот кляп, поскольку иначе шейный ремень сломает ему позвонки.

– Это вата? – спросил путешественник и нагнулся.

– Да, конечно, – сказал офицер с улыбкой, – потрогайте сами. Он взял ладонь путешественника и провел ею по ложу. – Это вата особого приготовления, поэтому у нее такой странный вид. Я еще расскажу вам, для чего она предназначена.

Путешественник уже немного увлекся аппаратом. Приложив ладонь ко лбу для защиты от солнца, он смотрел на аппарат вверх. Это было крупное устройство. Ложе и чертежник имели одинаковые размеры и выглядели как два темных сундука. Чертежник располагался примерно в двух метрах над ложем; оба были соединены по углам четырьмя медными стержнями, которые едва не отсвечивали на солнце яркими лучами. Между сундуками на стальной ленте висела борона.

Офицер вряд ли заметил прежнее безразличие путешественника, однако от него наверняка не ускользнул его пробуждавшийся сейчас интерес; поэтому он отставил свои объяснения, чтобы дать путешественнику время спокойно полюбоваться аппаратом. Осужденный повторял за действиями путешественника; поскольку же он не мог прикрыть глаза ладонью, то просто жмурился наверх незащищенными глазами.

– Значит, человек лежит.., – сказал путешественник, откинулся в кресле и скрестил ноги.

– Да, – сказал офицер, слегка сдвинул фуражку назад и провел ладонью по горячему лицу, – а теперь слушайте! Как ложе, так и чертежник снабжены своей собственной электрической батареей; ложе само нуждается в ней, а чертежнику она нужна для бороны. Как только человека привязали, ложе приходит в движение. Оно подергивается маленькими, очень быстрыми толчками одновременно по бокам и вверх-вниз. Вы, наверное, видели подобные аппараты в лечебницах; только у нашего ложа все движения точно рассчитаны, ведь они должны быть особенно тщательно подогнаны под движения бороны. На долю бороны в конечном итоге и выпадает исполнение приговора.

– А как звучит приговор? – спросил путешественник.

– Вы даже этого не знаете? – удивленно воскликнул офицер и тут же прикусил губу. – Прошу прощения, если мои объяснения, быть может, несколько беспорядочны; покорно прошу вас извинить меня. Дело в том, что давать объяснения раньше было обыкновением коменданта; новый же комендант избегает этой почетной обязанности. Но то, что он не информирует такого высокого гостя…– Путешественник попытался отмахнуться от этих почестей обеими руками, но офицер настаивал на выбранном выражении, – то, что он даже не информирует такого высокого гостя о форме нашего приговора, это снова из разряда новшеств, которые… – у него с языка вот-вот было готово сорваться ругательство, но он сдержался и только сказал: