В последние дни (Эсхатологическая фантазия)

В это время в окрестностях города действовали повстанческие банды, руководимые Гуго де Клермоном, за которыми тщательно гонялись отряды Коллегии Кардиналов. Римская область числилась вассальным владением короля Карла, правителя Романской федерации, т. е. Франции, Испании и Италии, но фактически пользовался полной автономией в руках Коллегии Кардиналов. Для поддержания своих светских претензий она, под названием полицейской стражи, завела у себя целую армию. Но это мало смущало партизанов. Гуго де Клермон поставил себе главной задачей освобождение христиан из городских тюрем, которые были ими переполнены. На свои текущие операции он смотрел только как на подготовительные и постоянно посылал в Рим разведчиков, которые изучали городские тюрьмы и подступы к ним. Разведчики раз навсегда получили приказ немедленно пускать в ход оружие при малейшей попытке полиции их задерживать. После нескольких таких случаев у полиции весьма ослабла охота разыскивать по городу партизанов.

Нигде обращение с христианами в тюрьмах не было так жестоко, как в Риме. Их подвергали разнообразным мучениям, вынуждая отказаться от Христа и поклониться статуе Люцифера, а около статуи приносились целые гекатомбы мучеников за веру. Никто не знал счета погибшим, но, сколько бы их не убивали, в римские тюрьмы беспрерывно подвозили новые толпы жертв. Так называемое «духовенство» Универсальной церкви, то есть колдуны и чародеи разных сортов, подвергали христиан мучительной смерти также для гадания по их внутренностям или для добывания разных желез и соков тела, потребных для изготовления волшебных фильтров. Разведчикам де Клермона с крыш тюрем иногда приходилось видеть во дворах самые гнусные сцены таких мучений…

Один из разведчиков встретил на улице старца Иоанна, которого знал, как множество других христиан. Подошедши, он спросил о значении его слов. Старец ответил: «Уже осветилась земля светом Ангела, имеющего великую власть. Пал Вавилон, великая блудница, ибо грехи ее дошли до неба».[57]

— Ты должно быть из партизанов, — спросил он, — всматриваясь.

— Да, святой отец.

— Так скажи Клермону: Писано — воздайте ей так, как она воздала вам, и вдвое воздайте по делам ее…[58]

Слова эти не были вполне ясны де Клермону. Каких-нибудь внешних признаков грозы не было. Великая блудница жила спокойно и могла говорить по-прежнему: «Сижу царицею, я не вдова и не увижу горести».[59] А между тем над головой ее уже нависли громы и молнии.

Дело вышло таким образом. Антиох пригласил всех десятерых правителей Союза на совещание о предстоящем походе против Небес и о сосредоточении общих союзных ополчений в Армагеддоне. Совещания шли деятельно и правители рассылали приказ за приказом о мобилизации психических батарей и подсобных к ним войск, но столь же постоянно получали от своих министров жалобы на задержки их действий со стороны представителей Коллегии Кардиналов. Эти представители не хотели ничего исполнять без подтверждения распоряжений из Рима. В Риме же требовали предварительных объяснений, почему нужно именно данное количество войск, почему для них выбраны именно данные маршруты, почему назначены именно данные военачальники и т. д., а получив сведения — нередко присылают свои возражения и контрприказы. Коллегия присваивала себе положение какого-то Верховного Военного Совета. Уже и раньше полные раздражения против нее, правители союзных держав теперь доходили до белого каления и повторяли, что, не усмиривши предварительно кардиналов, невозможно ничего начинать. Король Карл, правивший Романской федерацией, отправил в Коллегию Кардиналов грозную ноту, заявляя, что если она не прекратит своей узурпации, то он немедленно займет Рим своими войсками. Тогда кардинал Моисей Галеви, по тайному внушению Кол Изроель Хаберим, провел в Коллегии мысль, что теперь, когда весь Союз занят своим фантастическим походом, самое время — дать светской власти незабываемый урок, и по его предложению кардиналы захватили проживавшего в Риме принца Филиппа, сына короля Карла, и принесли его в жертву перед статуей Люцифера. Извещая об этом отца, Коллегия объяснила, что, считая необходимою, в столь важный момент, торжественную умилостивительную жертву, она бросила жребий, который и пал на принца Филиппа…

В это же время сам Антиох получил донесение от Лармения относительно настроений и действий Коллегии. Напуганный гневом Антиоха Лармений с полным усердием вошел в роль шпиона и умел ловко вкрасться в доверие кардиналов. Он жаловался, что с Председателем Союза стало совершенно невозможно жить, и говорил, что если Антиох не будет, наконец, низвергнут, то он погубит всех сколько-нибудь умных и самостоятельных людей. Он негодовал на всеобщее малодушие перед тираном, и кардиналы, везде разыскивающие врагов Антиоха, поддались на удочку провокатора. В откровенных разговорах с ними Лармений узнал и замыслы, и деяния их против Антиоха и поспешил прислать обо всем подробный доклад.