В последний час (СИ)

Вот бойцы в нерешительности остановились перед открытым гладким местом, где мелким пунктиром взлетали комочки земли: удар нашей батареи одна очередь, другая, третья; вот наконец попадание - разворочен гитлеровский блиндаж, разбит пулемет, исчез страшный пунктир. Надо уловить это мгновение, чтобы броском проскочить вперед, пока противник не восстановил огневую преграду. Кто-то кидается первый. Кто это? Кто, какой корректировщик, какой наводчик, разнес в нужную минуту блиндаж? Кто, какой боец, двинулся первым? Кто, какой санитар, отважно перевязывает и выносит раненых? Кто, какой снайпер, перебил гитлеровцев у автоматической пушки, оборвав ее проклятый лай? Все это хочет знать Костромин. Он сам не раз бывал под пулями; сам, случалось, в критический час боя поднимал талгарцев в атаку. Его и сейчас тянет туда - ближе к бойцам.

Вскоре вернулся связной.

- Писаря на месте нет, - сообщает он.

- Как нет? Сбежал он, что ли?

- И не ночевал, - отвечает связной. - Пошел, наверно, спать в конный взвод, на сено.

- Разыскать немедленно! Я ему покажу - сено!

Связной уходит. Костромин смотрит на часы и опять звонит в батальон.

- Десять минут, которые я вам, дорогой товарищ, дал, давненько истекли. Выяснили? Почему же не докладываете? Почему ждете, чтобы комиссар вам напоминал? Кто впереди? Погодите, запишу фамилии. Так, так... А имя, отчество... Не знаете? Сколько раз я вам твердил, что героев надо знать по имени-отчеству. Извольте-ка узнать! Давайте дальше... Кто? Как? Щупленков? Позвольте, что за Щупленков? Черт возьми, ведь это же мой писарь? Как он туда попал? Сейчас же отослать обратно! Соедините меня с Ермолюком. Тоже в бою? Передайте мой приказ, чтобы писарь немедленно ко мне явился.

Положив трубку, Костромин сказал:

- Пожалуйте, ушел на передовую... Делай с ним что хочешь - впереди ползет.

Комиссару доложили, что к телефону, по его требованию, вызван Ермолюк.

- Где же этот писарь? - закричал Костромин. - Долго я буду его ждать? И почему вас я не могу дозваться к телефону? В бою? Это хорошо, это отлично, Ермолюк, но надо и связь за собой тащить. Отослали писаря? Как то есть не идет? А мой приказ? Я ему покажу отказываться? Что? Бросил в блиндаж гранату? Молодец! То есть какой к черту молодец? Я ему покажу, как бросать гранаты! Связать и представить живого или мертвого! - И, раздраженно стукнув трубкой, он сказал: - Подвел! Угораздила меня нелегкая... Ведь знал, что подведет... Знал, добра не будет... - Потом, усмехнувшись, добавил: - Нельзя брать необстрелянных! И особенно - рядом со мной сажать!

И все, знавшие комиссара, видели: он не часто бывал так доволен, как сейчас.

С комически-тяжелым вздохом взяв бумагу, он стал писать утреннюю сводку сам.

Под заголовком "В последний час" говорилось о комсомольце Щупленкове, писаре, который отличился в бою.

Заключительные слова Костромин писал с чуть озорной улыбкой:

"Писарю Щупленкову, как и другим, вновь прибывшим и отличившимся сегодня бойцам, присваивается звание старого талгарца".

1942>

КОММЕНТАРИИ:

В последний час

Впервые - в журнале "Советский воин", 1952, No 9.

В сб. "Несколько дней" (М., 1961) писатель восстановил сокращенный и измененный в журнальной публикации текст рассказа.

Т. Бек