В постели с волками

Марта почти не замолкала, рассказывая мне о том, чем надо кормить лошадей в зимний период, а что категорически нельзя им давать, даже если сильно просят. О том, какой им требуется уход и как они готовят животных к скачкам и аукционам.

Помещение, где мы работали, находилось прямо в конюшне, и я могла смотреть на лошадей элитных пород. А точнее наблюдать за Вишенкой, гриву которой с особым трепетом расчесывал Мирон.

Натирая до блеска овощи, я маниакально старалась уловить то самое запястье, на котором вчера проявилась метка. А то вдруг мне все это приснилось?! Мало ли. Вчерашний глинтвейн так затуманил разум, что теперь трудно понять, где реальность, а где сон.

Пыталась так отчаянно, что ничего вокруг не замечала. Слишком длинные рукава его куртки. Слишком быстрые движения. А еще отвлекал его взгляд, который периодически, будто, между прочим, прожигал меня до кости и смущал не на шутку.

– Всем привет! – ворвалась в напряженное пространство Кира, в физиономию которой мне тут же захотелось вцепиться, но пришлось побороть ярость и фальшиво улыбнуться.

Девушка явно пришла не для того, чтобы поработать. Об этом говорила укладка ее каштановых волос, яркий макияж и одежда. Белая норковая шубка больше подходила для похода в ресторан и едва прикрывала ягодицы, обтянутые кожаной мини-юбкой.

Продефилировав так грациозно, насколько позволял дощатый пол конюшни, она приблизилась к Мирону и начала с ним о чем-то беседовать.

Я внимательно следила за его реакцией и заметила, как он тактично пытается уйти от разговора. Ни единой искры между ними не возникло и это могло значить то, что метка истинной пары уже начала на него влиять.

И теперь возникал вопрос: а оно мне надо? Убегая из клана одного волка, я совсем не хотела попасть в клан другого! А влюбиться? Кажется, моя истерзанная душа и испещренное ранами сердце не способны на новое сильное чувство. До сих пор я не пришла в себя настолько, чтобы строить далеко идущие планы на жизнь.

И вдруг мне стало не по себе. Вспомнила слова Марты о волках, для которых влюбиться в человека – проклятие. Я смотрела на Мирона и всем нутром не желала ему оказаться на месте Михея из легенды стаи.

Сегодня я должна точно выяснить, была ли метка! И если да…

То я не знаю, что буду делать! Страшно даже подумать, что может случиться, если впущу в сердце парня, и муж меня найдет.

– Так и вьется, так и вьется, – рассмеялась Марта. – Ни капли гордости.

Девушки расхохотались и Кира обернулась. Встряхнула копну кудрявых волос и покинула конюшню под новую волну смеха. А Мирон оседлал Вишенку, и лошадь вышла из загона.

– Прокатимся, Дина? – остановился он напротив меня и протянул руку. Наконец-то рукав куртки поднялся выше запястья, но меня ожидало разочарование.

На руке волка красовался широкий кожаный браслет, полностью закрывающий запястье. Видимо, придется напрямую спросить у него о метке и сделать это нужно как можно скорее. Постоянно думать, гадать и сомневаться – просто невыносимо!

Я вытерла мокрые руки полотенцем и поднялась со стула. Подошла к лошади и провела ладонью по ее шелковистой шее.

– Давай! Не бойся! Это классно! – поддержала Марта, уже засовывая мою здоровую ногу в стремя.

Одним движением Мир приподнял меня и боком усадил впереди себя. Натянул поводья, и Вишенка медленно вышла на улицу. По глазам резанул луч солнца, и я прищурилась, стараясь привыкнуть к вездесущей белизне снега, который сверкал серебристыми блестками.

– Тебе идет, – указал он взглядом на мои волосы и заботливо накрыл мою голову капюшоном.

– Спасибо. Куда едем? – спросила я, вцепившись в парня так, чтобы не упасть.

– В лесу есть старый дом, где я в детстве любил играть. Его давно пора было снести, но отец оставил в память о матери. Они любили проводить в нем вместе время вдали от стаи. Когда мама умерла, отец два месяца прожил там отшельником и никого к себе не подпускал. Говорит, что стены этого дома душу лечат, – улыбнулся он, с ностальгией в глазах, а я тяжело вздохнула, вспомнив свою мать.

– Как она умерла? – решилась задать не простой вопрос.

– Тяжело заболела. Она была человеком. Это волки не подвержены болезням, а ее забрал у нас рак.

– И моя мать умерла от рака, – вспомнила я ее бледное лицо и едва не расплакалась.

Он посмотрел на меня с сочувствием, и понимаем той боли, которая навсегда останется в душе. В его необыкновенных глазах застыла та самая боль, а губы улыбались, стараясь ее скрыть.

– Жизнь часто бывает не справедливой, но сегодня мы не будем грустить, – улыбнулся он еще шире, и стало даже теплее.

Сама не поняла, как мои губы растянулись в ответной улыбке.

За последнее время я так часто улыбалась и смеялась, что не припомню подобного за последний год.

– А что мы будем делать? – спросила игриво и вскрикнула от того, что Вишенка споткнулась и пошатнулась.

Мир крепко схватил меня за талию.

– Будем пить горячий чай, – подмигнул он и остановил лошадь.