В потёмках

Вопрос на секунду ставит в тупик и я пытаюсь вспомнить дату, которую видел в газетах. Своё летоисчисление, империя ведёт от начала правления первой династии, которая воцарилась в столице… Точно!

— Тысяча сто двадцать первый.

Эйкар несколько секунд раскачивается облаком тумана на месте и потом удручающим голосом озвучивает.

— То-то я смотрю всё поменялось, даже корпуса перестроили. Всё думал — когда эти идиоты успели? А оказывается прошло почти полторы сотни лет.

Несколько мгновений сижу на месте с отвисшей челюстью.

— Получается тебя убили ещё до войны трёх императоров?

Призрак удивлённо смотрит на меня.

— Не убили, а заточили! Это разные вещи, юноша. Что за война такая?

Тут я опять впадаю в лёгкий ступор. В архивах императорского дворца тот конфликт описывался максимально коротко и исчерпывающе — три претендента на престол из разных ветвей династии не захотели уступать друг другу и развязали полномасштабный военный конфликт. Один из них засел в столице, при поддержке гвардии и видимо части горожан, второй опирался в основном на армию. А базой третьего стала аристократия и часть военных. Победу в итоге одержал третий, который и является предком почившего императора, равно как и регента.

Если опустить все восхваления победившей стороны и потоки грязи, вылитые на проигравших, то больше там ценной информации, считай не было. Единственный момент, которому я тогда не придал значения — участие в войне магических учебных заведений, каждое из которых дёргало за ниточки, заставляя своих магов выступить на той или иной стороне. На стороне победителя выступал Хёниц, а остальные четыре центра магического образования поддержали его соперников. Детали противостояния опускались, но по итогам войны функционировать остался только Хёниц, получивший максимально широкую автономию. Возможно именно из той войны и вытекали все вольности аристократии, сохраняющиеся до сих пор — от содержания частных армий до сниженных налогов на коммерческую деятельность и недвижимость. Родовые замки и поместья от сборов любого формата были и вовсе освобождены.

Пробую коротко изложить ситуацию всё ещё ждущему призраку.

— Схлестнулись три кандидата на престол, провозгласившие себя императорами. Втянув в войну все существующие на тот момент магические университеты. В конце остался только Хёниц, выступивший на стороне победителя.

Сидящий напротив Джойл понимает о чём идёт речь и добавляет.

— Ещё после войны истребили всех призывателей демонов. А обучение новых отменили.

Эйкар делает оборот вокруг своей оси.

— Как так истребили? Что в них плохого?

Я пожимаю плечами.

— Видимо всё дело в призыве тварей из другой реальности.

Призрак показательно кривится, передразнивая меня.

— «Тварей из другой реальности». Ты их в глаза то видел, малец? У них там суровый мир в котором мало того, что жрать нечего, так ещё и по другому работают законы физики. Они, бедняги, носятся полувоплощёные и размножаются едва ли не делением. А что едят, знаешь? Энергию в чистом виде, сердце хёрдиса мне на обед. Неудивительно, что после воплощения во плоти многим крышу сносит — то кидаются искать, чего бы съесть, то трахаться бросаются на каждого встречного. А некоторые и совсем люто едут крышей. Поэтому грамотный маг призыва, всегда проводит процесс постепенно, объясняя им что к чему и на всякий случай используя сдерживающие комбинации нот или специальные руны. У таких срывы случаются раз в год, да и те несложно ликвидировать.

Прервавшись, нервно пролетает из угла в угол, периодически скрываясь в шкафу. Остановившись, продолжает свой монолог.

— А сколько пользы от призванного? Если вытащил что-то боевое, то он один может стоить тысячи солдат, если повезёт. Нет — всё равно будет сильнее, чем обычные люди. Выглядят некоторые так, что одним видом половину армии распугают. Хотя, внешний вид всегда можно скорректировать в процессе воплощения, если руки не из задницы растут. Прислуга из них выходит просто идеальная. Про любовниц я и вовсе молчу — на моей памяти императоры и высшая знать всегда обожали призванных женщин. К тому же там такой экзотический облик иногда получался, который никакому химерологу в голову не придёт. Да и его продукт работы всё равно будет не таким — эмоции не те, жажда любви фальшивая, искреннего желания нет.

Дождавшись, пока он закончит перечислять достоинства призванных, осторожно выдвигаю версию.

— Так может они потом научились сбрасывать цепи? И поэтому стали опасны.

Призрак какое-то время непонимающе смотрит на меня, а потом начинает хохотать.