В потоке

На первый взгляд, современное понимание искусства как потока противоречит изначальной цели искусства, которая заключалась в противостоянии течению времени. Действительно, в начале современной эпохи искусство выступало как секулярный, материалистический эквивалент утраченной веры в вечные идеи и божественный дух. Созерцание произведений искусства заняло место созерцания платоновских эйдесов или Бога. В искусстве современный человек видел возможность покинуть, пусть ненадолго, поток vita activa и посвятить какое-то время созерцанию образов, которые созерцали поколения людей до его рождения и будут созерцать грядущие поколения после его смерти. Музей обещал материалистическое бессмертие, обеспеченное не онтологическими, а, скорее, политическими и экономическими гарантиями. В XX веке это обещание стало проблематичным. Политические и экономические потрясения, войны и революции показали его обманчивость. Институт музея никогда не мог достичь действительно прочного экономического фундамента или поддержки в стабильной политической воле. Даже если бы жажда равенства не подтолкнула авангардистов вступить в борьбу с музеем, он всё равно не смог бы приобрести иммунитет от власти времени. Музейная система наших дней это подтверждает. Это не означает, что музеи исчезли, – напротив, по всему миру их число растет. Но они сами стали погружаться в поток времени. Музей перестал быть местом постоянной коллекции и превратился в площадку для сменяющих друг друга кураторских проектов, экскурсий, кинопоказов, лекций, перформансов и т. д. В наши дни произведения искусства непрерывно перемещаются с одной выставки на другую, из одного собрания в другое. А следовательно, они всё больше вовлекаются в поток времени. Возвращение к эстетическому созерцанию того же самого образа означает не только возвращение к тому же объекту, но и возвращение к тому же контексту созерцания: сегодня мы особенно остро осознаем зависимость произведения искусства от его контекста. Словом, что бы мы ни говорили о современном музее, он перестал служить местом созерцания и медитации. Но значит ли это, что, отказавшись от идеи повторяющегося созерцания одного и того же образа, искусство отказалось также от своего намерения бежать из тюрьмы настоящего? Я постараюсь доказать, что это не так.

Современное искусство бежит от настоящего, не сопротивляясь потоку времени, а сотрудничая с ним. Если все вещи настоящего преходящи и текучи, можно и даже необходимо предвосхитить их исчезновение. Этим-то и занимаются современные художественные практики: представляют и имитируют будущее, в котором современные вещи исчезнут. Такая имитация не может создавать художественные произведения. Скорее, она создает художественные события, перформансы, временные выставки, которые демонстрируют эфемерность существующего ныне порядка вещей и правил, управляющих современным общественным поведением. Предвосхищение и имитация будущего могут выражаться только как событие, но не как вещь. Художники – футуристы и дадаисты – в инсценированных ими художественных событиях демонстрировали разрушение и устарелость настоящего. Но для современного искусства с его культурой перформанса и партиципации продуцирование художественных событий еще более характерно. В отличие от традиционных произведений искусства, события искусства наших дней не поддаются сохранению и созерцанию. Однако они могут быть задокументированы, «освещены», пересказаны и прокомментированы. Традиционное искусство создавало объекты искусства. Современное искусство создает информацию о событиях искусства.

Это делает современное искусство компатибельным с интернетом – и несколько глав этой книги посвящены обсуждению связи между ними. Ведь традиционные архивы функционировали следующим образом: определенные объекты (документы, произведения искусства и т. д.) извлекались из материального потока, сохранялись и защищались от разрушения. Вальтер Беньямин, как известно, описал эффект этой операции как утрату ауры. Извлеченный из материального потока, объект становится собственной копией, созерцаемой вне первоначальной принадлежности «здесь и сейчас» этого потока. Музейный объект – это объект минус (невидимая) аура оригинальности (где под оригинальностью понимается первоначальное нахождение объекта в пространстве и времени). Напротив, дигитальная архивация игнорирует объект и сохраняет ауру. Сам объект отсутствует. Всё, что от него остается, это метаданные – информация о «здесь и сейчас» его первоначальной принадлежности материальному потоку: фотографии, видеозаписи, вербальные свидетельства. Музейный объект всегда нуждался в интерпретации, которая заменяла его утраченную ауру. Дигитальные метаданные создают ауру без объекта. Вот почему адекватной реакцией на эти метаданные служит реконструкция задокументированного события – попытка заполнить пустоту в середине ауры.