В позе трупа

— Опиши эти астры, — попросил Овсов.

— Темно-фиолетовые, махровые… Большие цветы с желтой серединкой… И среди них попадаются розовые… Эти бледно-розовые как бы оттеняют и усиливают цвет фиолетовых…

— Они растут в саду? Или собраны в букет? В руках у женщины? В ведре на базаре? Выброшенные в мусор?

— В руках у женщины, — тихо произнес Зомби.

— Это Цыбизова?

— Может быть… Лица я не помню, но по ощущению… И имя где-то рядом — Золя…

— Золя — это Изольда, — пробормотал Пафнутьев.

— Может быть, — повторил Зомби и улыбнулся. Пафнутьев отметил, что, несмотря на уйму поломанных костей, зубы у того оказались совершенно целыми. — Сколько мне лет, Степан Петрович?

Овсов задумчиво посмотрел на больного, повернулся к окну, снова поднял глаза на Зомби.

— Думаю… Тридцать с небольшим… Где-то так…

— Тогда еще ничего, — пробормотал Зомби. — Я боялся, что больше…

— А какого своего возраста вы опасались? — спросил Пафнутьев.

— Вдруг, думаю, уже за пятьдесят, — улыбнулся Зомби.

— Вам гораздо меньше, — заверил его Пафнутьев. — Вам действительно тридцать… тридцать пять.

— А вы из чего заключили?

— Жажда деятельности, цепкость мышления, возраст Цыбизовой…

— Вы подозреваете, что у меня с ней что-то было?

— Как знать… Когда выписываетесь? — спросил Пафнутьев.

— Вопрос сложный, — ответил Овсов. — Ему некуда деваться. Если бы нашлись родные, его уже сейчас можно было бы перевести на домашний режим. Он гуляет во дворе, общается с больными, его уже знают все… И он знает всех… сестричек.

— Они непосредственные, — сказал Зомби, отметая намек Овсова.

— На волю не тянет? — спросил Пафнутьев.

— Знаете… Воля, как мне кажется, понятие условное… Я вот в газете прочитал, что лев спокойно переносит неволю, лишь бы его кормили… А лайка погибает. Для человека воля — это близкие люди, возможность видеть их в любой момент. Это знакомые места и возможность их посещать. Это женщина, к которой стремится твоя душа, и опять же возможность посетить ее, когда ты того пожелаешь… Воля — это возможность общаться со своим прошлым. А поскольку прошлое от меня отрезано, то и тянет меня в основном во двор больницы. Там у меня уже есть мое маленькое, скромное прошлое. Там я познакомился с одной хорошенькой девушкой, меня ждет старик, чтобы продолжить рассказ уже о его прошлом, собираются доминошники и играют на деньги, которые им приносят родные при посещениях… Так что можно сказать: я вполне свободный человек.

— Ну что ж, — Пафнутьев поднялся. — Постараюсь узнать, кто вы на самом деле. Кое-какие соображения на этот счет у меня уже есть.

— Поделитесь, — попросил Зомби.

— Могу… Вы — непростой человек, не от сохи, это совершенно ясно. Вы умеете анализировать положения, легко выстраиваете логические связи, умеете оценить собственные чувства, у вас есть способность иронически относиться к себе, к своему положению, к ближним… А это доступно далеко не каж-дому. У вас есть качество, которое можно назвать мужеством, жизненным опытом. Следовательно, в прошлой своей жизни вы прошли через какие-то испытания. В вас есть то, что можно назвать нравственностью, достоинством. Здесь несколько раз промелькнула тема женщин… У вас не сорвалось ни одного пошлого слова, намека, суждения… Слова, которые вы употребляете, та легкость, с которой вы их произносите, их точность… Все это говорит, что образование у вас скорее всего высшее, гуманитарное, и работали вы скорее всего по специальности. Вы критически относитесь к ближним, даже ко мне, даже к Овсову… Это говорит о том, что в прошлой своей жизни вам приходилось оценивать людей, выносить свой суд, может быть, вмешиваться в их судьбы… Хватит?

Зомби выслушал Пафнутьева с напряженным вниманием, неотрывно глядя ему в глаза. Он чуть ли не проглатывал каждое произнесенное следователем слово. Когда Пафнутьев закончил, Зомби некоторое время молчал, прикрыв глаза.

— Когда вы придете? — наконец спросил он у Пафнутьева.

— А что?

— Я хочу вас видеть. Мне хочется продолжить этот разговор. Мне кажется, мы можем нащупать мое прошлое.

— Ну, если так, то… Через денек-второй… Как-нибудь к вечеру… Если не возражает Степан Петрович… А?

— Буду чрезвычайно рад, — сказал Овсов. — Не забудь прихватить с собой цветов. Лучше астры… Темно-фиолетовые, с желтой серединой. Поставим на подоконник… Не возражаешь?

— Пусть стоят, — безразлично проговорил Зомби, все еще находясь под впечатлением слов следователя.

— До скорой встречи, — сказал Пафнутьев свои привычные прощальные слова.

— До свидания… Только один вопрос, если позволите…

— Слушаю вас.

— Скажите… К вам в последнее время попадали люди с такой же раной в спине, как у меня? — спросил Зомби.

Пафнутьев, уже взявшийся за ручку двери, удивленно обернулся, встретился с пристальным, полным осмысленности взглядом Зомби. Слукавить было невозможно. Да и ни к чему было лукавить. Пафнутьев опять поразился проницательности Зомби. Значит, здесь, в этой небольшой палате, шел не менее напряженный поиск объяснений происшедшего, чем там, за стенами больницы. И теперь Пафнутьев убедился — не менее успешный поиск.

— Да, — ответил он.