В преддверии бури (СИ)

Сразу за низкими, закопанными по оконцы в землю срубами обнаружилось стрельбище: мальчишки и девчонки, кто верхом, а кто и на собственных ногах, все вооружённые луками, хаотичной толпой носились вокруг нескольких рядов грубых деревянных щитов, то и дело на бегу или на скаку выхватывая из притороченных сбоку колчанов стрелы и в мгновение ока выпуская их в сторону мишеней. Каждый попавший в цель выстрел сопровождался победоносным гортанным кличем, и меткий стрелок тут же заходил на новый круг, уворачиваясь от столкновений. За этой толпой наблюдали трое крепкого телосложения номадов, сурово сложив руки на груди и изредка подбадривая бегущих тумаками, а скачущих — хлопками по крупам лошадей.

Ни дети, ни их наставники, не обратили на нас никакого внимания.

Влад повёл кобылу вдоль самого края стрельбища, давая мне возможность вдоволь насладится зрелищем совершенно обыденной для номадов и удивительной для меня тренировки — глядя на этих юных стрелков, я вдруг отчётливо поняла, как номады заработали славу лучников, не знающих промаха. А также — почему никто и никогда не пытался воевать с Гардейлом.

Вскоре деревня осталась позади. Дальнейший путь пролегал вдоль звонко журчащей бурной речки; ледяная вода весело перебирала устлавшие дно камни, перекидывала их с места на место, играла ими, будто ребёнок; хрустальными струями плескали брызги, норовя окатить неторопливо бредущих лошадей и их всадников. Потом река свернула в сторону, а стелющаяся под копытами тропа стала ощутимо забирать наверх; на горизонте встали во весь свой исполинский рост снежные вершины, врезавшись пологими подошвами в зелёные края долины.

— Сеноты владык за вторым кольцом гор, — рассказывал Влад. — За третьим — заливные луга, летние пастбища для скота, там территория уже не разграничена, все кланы пасут стада вместе. А в самом центре возвышаются во-он те заснеженные пики, там нет уже ничего, кроме камня и снега.

Проход через упомянутое второе кольцо никто не охранял. Такое же точно ущелье, как и то, которым мы миновали первое кольцо, разве что намного короче, вывело нас на плато, изрезанное змеистыми молниями глубоких трещин; тут и там меж ними зияли пустые глазницы идеально круглых провалов. Вдоль каменистой, лишённой почти всякой растительности поверхности стлался невесть откуда взявшийся туман, его мягкие, обволакивающие лапы протягивались от одного провала к другому, приглушая звонкий цокот конских копыт.

Кобылка Влада, повинуясь твёрдой руке всадника, прибавила шагу, заворачивая вдоль длинной извилистой трещины, заглянув в которую, я внутренне похолодела — дна видно не было, лишь поблёскивали на отвесных стенах наслоения льда да злобно тянулись кверху шеренги вырастающих из него острых каменных пик. Влад только ухмыльнулся, увидев, с какой опаской я таращусь вниз — для него, судя по всему, трещины были привычны и знакомы столь же хорошо, как для меня — дорожки Гартен-онарэ.

Возле одного из провалов, круглого, будто циркулем отмерили, мой провожатый, наконец, остановился и неторопливо спешился. Освобождённая кобыла радостно заржала и рысью, выстукивая копытами задорный ритм, умчалась к видневшемуся невдалеке пятну редкой, жухлой травы. Буян дёрнулся было следом — как это так, симпатичная молодая дама, кокетливо покачивая крупом, удаляется? — но был остановлен резким рывком повода и теперь с грустью и осуждением косил на меня глазом.

Влад тем временем приблизился к самому краю, задержался на мгновение и, качнувшись на носках, уверенно шагнул вперёд, в разверстую под ногами бездну. Туман беззвучно расступился перед ним, и тут же сомкнулся вновь, обхватывая по пояс.

— Ты идёшь? — обернулся он.

— Ладно, дружок, похоже, это твой шанс, — прошептала я на ухо коню, спешиваясь, и, потрепав его по холке, отпустила поводья. Радостно заржав, рыжий наглец бросился вслед ускакавшей кобыле.

«Опять под землю», — неслышно вздохнув, я шагнула за Владом в туман.

Один шаг, другой — и жемчужная пелена оказалась уже над головой. Под ногами заскрипели ступени — простые деревянные дощечки на незамысловатом каркасе. Они по кругу оббегали неровные каменные стены и опускались саженей на двадцать ниже, упираясь в явно рукотворный мосток, выложенный из камней. Мосток этот вёл к центру зеленоводного, прозрачного озерца, и заканчивался в его середине круглой площадкой, на которой ждал меня Влад, подняв голову и с нетерпением глядя вверх.

Дёрнув щекой — и тут магическая завеса! — я зашагала вниз, руками раздвигая заросли мясистых белёсых корней, свисающих до самой воды. Неведомо как пробившись сквозь толщу сплошного камня, найдя путь по трещинам и осушённым временем водяным ходам, напитанные соками подземного озера, они, будто живые украшения, обрамляли собою своды священного сенота. А в том, что правильно называть это место именно так, священным, я почему-то не сомневалась.