В преддверии философии. Духовные искания древнего человека

Боги обреченного города страдали вместе с ним. Мы знаем, например, о чувстве, которое охватило Нингаль, богиню Ура, в дни, когда приближалось падение этого города, когда предстоящее собрание богов должно было постановить, что царствование, которое осуществлял Ур, должно быть отнято у него, а сам город должен погибнуть в чудовищной и ужасной буре, насланной Энлилем. Сама богиня рассказывает об этих днях:

Когда я скорбела в ожидании бури,
бури, назначенной мне судьбою,
дня гореваний тяжких, что был на меня возложен,
на меня, на жену,—
и хотя я дрожала в предчувствии этой бури,
бури, назначенной мне судьбою,
дня гореваний тяжких, что был на меня возложен,
этого жуткого дня — бури, назначенной мне судьбою,—
я не могла убежать ото дня моего рокового.
И тут ощутила я — нет счастливого дня моему правленью,
Ни одного счастливого дня моему правленью!
И хотя я дрожала в ожидании этой ночи,
ночи горчайшего плача, назначенной мне судьбою, —
я не могла убежать от той роковой моей ночи!
Потопу подобная буря, ужас ее разрушений легли в меня камнем!
И нету мне сна
На ночном моем ложе,
Нет мне забвенья
На ложе покоя!
Ибо горькому плачу народ обречен мой!
И хотя бы грызла землю —
корова в поисках своего теленка, — мне не вернуть мой народ обратно,
ибо горькое это горе городу моему суждено судьбою.
И хотя бы я птицей крыльями била, птицею полетела б в мой город, —
Но городу моему — разрушену быть — до основанья,
Но Уру моему погублену быть — лечь развалинами.
Ибо буря с небес к нему протянула руки.
И хотя я вопила пронзительно, громко кричала:
«Буря, (назад уходи, возвращайся в (свою) пустыню!» —
но буря груди своей не повернула¹²

.

Хотя Нингаль знает, что дело безнадежно, что у богов уже все решено, она делает все, на что она способна, чтобы отговорить собрание, когда произносится роковой вердикт, сначала умоляя руководителей Ану и Энлиля, затем, когда это не удалось, даже делая последнюю попытку обратиться ко всему собранию в целом — все безрезультатно.

И воистину, обратясь к совету, где собиралось собрание,
Когда Ануннаки, (решеньем) связав себя, все вместе воссели,
Я ползла на коленях, я тянула руки,
Перед Аном потоки слез проливала,
К Энлилю мольбы свои обращала:
«Неужто же городу моему разрушену быть?» — так говорила.
«Неужто же Уру разрушену быть?» — так говорила.
Но Ан на слова мои не обернулся.
Но Энлиль не сказал: «Хорошо, да быть по сему», не успокоил мне сердца.
Ибо дали они приказ — мой город разрушить.
Ибо дали они приказ — Ур уничтожить.
И всех его жителей присудили к смерти¹³

.

И вот Ур пал под натиском варваров. Боги решили — как говорит другой гимн об этом событии —

Донести до тех дней, отменить решение — пока буря бушует подобно потопу — уничтожить пути Шумера¹⁴

.

Мы цитируем эти строки, потому что они подытоживают то, чем было чревато национальное царство. Национальное царство было гарантией «Шумерского пути» (т. е. пути цивилизованной Месопотамии), упорядоченного, законопослушного образа жизни. Его функция в мире заключалась в защите против врагов, в обеспечении того, чтобы в человеческих делах царили праведность и справедливость.

Государство и природа