В пределах ада

Я медленно шла по площади и осматривала всё вокруг, и одна улица, отходящая от неё, привлекла моё внимание. По бокам её находились очень старые дома, наверное, постройки начала века. В редких окнах горел свет. На газоне перед домами росли огромные ели. Не просто небольшие ёлки, а именно ели, как в лесу, нескольких десятков метров высотой. Они затеняли всё, и улица выглядела лесной дорогой, в глубине которой слышался волчий вой и мелькали светящиеся в темноте глаза. Предательский холодок пробежал меж лопаток и я невольно ускорила шаг, вытащив магнум изз кобуры.

Через несколько минут ходьбы по тёмной площади передо мной возникли облезшие ворота с надписью над ними- "Рынок", над которыми качался тусклый жёлтый фонарь. Я решила заглянуть туда, но ничего не увидела в кромешной тьме. Но там кто-то ходил и стонал.

Недалеко у входа находилась одинокая палатка, где два поёживающихся от холода парня что раскладывали на прилавке и тут же убирали в огромные клетчатые мешки, стоящие рядом с ними. Я подошла ближе. На прилавке лежали предметы, отдалённо похожие на автомобильные запчасти, только не новые, а весьма основательно попользованные, все в ржавчине и, вроде бы, в крови. Парни непрерывно раскладывали их и тут же убирали в мешки, а потом снова доставали.

— Соль продаёте? — спросила я сама не зная почему.

— Нету у нас ничего, а соли тем более, и вообще мы уже закрываемся, — ворчливо ответил один из парней, искоса быстро взглянув на меня из-под длинной чёлки.

Был он одет по блатной моде 90х годов 20 века — в красные штаны, чёрную рубашку с белым галстуком и остроносые туфли. Все пальцы в золотых перстнях, на руках массивные браслеты.

— Да и вообще спать пора, ночь на дворе — добавил парень, вышел из-за прилавка и медленно улёгся в грязную глубокую лужу, на поверхности которой плавали грязный снег, плевки, сигаретные окурки и шелуха из-под семечек. Однако он с удовольствием вытянулся в луже и с головой ушёл под грязную воду, как будто накрывшись одеялом. Другой залез под прилавок и лёг на грязные мешки.

Недоумённо пожав плечами я пошла прочь. Мне нужно купить билет на поезд и уехать отсюда.

Недалеко я увидела железный навес, под которым билетные кассы. К ним вели выщербленные бетонные ступени, от которых осталась практически одна арматура и каменная крошка меж ней. На ступенях спал какой-то человек. Перед ним лежала скомканная кепка, в которой мелочь и засохшие куски чёрствого хлеба, запорошенные снегом. В раскрытом грязном мешке лежали отрубленные собачьи головы и лапы. Я осторожно обошла нищего и приблизилась к кассе. Внутри сидела билетёр, очень старая женщина. Морщины избороздили всё уродливое лицо, на котором красовались несколько крупных бородавок. Ветхая железнодорожная форма сидела на ней как на вешалке, грозя расползтись на нитки от малейшего движения.

Я пошарила в своих карманах и вытащила комок всякой дряни — автобусных и трамвайных билетов, чеков из магазина, рекламных листовок. Денег среди них не было и меня обуял ужас, что мне нечем расплатиться за проезд. Но билетёрша вдруг просунула сильно удлинившуюся костлявую руку, согнувшуюся в нескольких местах под немыслимыми углами в узенькое окошко кассы и вырвала у меня пучок макулатуры.

— Этого хватит, вот твой билет,— ужасно шепелявя сказала она и протянула мне твёрдую картонную карточку, на которой было написано "РСФСР, Наркомпрод, 1919 год, продовольственная карточка для члена семьи красноармейца".

Я уже забыла, куда я хотела ехать и зачем. Гнетущая атмосфера этого места растворила мою память во времени и пространстве. Я хотела только одного- убраться домой, где я сразу и очутилась. В своей комнате и своей кровати, ведь это был лишь сон. Страшный непонятный сон.

Глава 4. Канализационный коллектор номер 2.

Улицу небольшого городка надвое делила невысокая бетонная стенка, на которой через равные промежутки времени находились ржавые железные лестницы. В воздухе стоял резкий запах нечистот и гнили. За стенкой ощущалось какое то пустое огромное пространство. Похоже, там были или большая река или море, над которыми повисло яркое серое пустое небо, какое бывает после грозы. Запинаясь о выбоины в раскрошенном асфальте, я подошла к стенке и посмотрела вдаль, через неё.

Всё пространство до горизонта занимала вяло текущая река нечистот, её мутно жёлтая вонючая вода с островками грязной пены неспешно кружилась водоворотами и текла в какие то неведомые дали. То тут то там из неё торчали пышные зелёные деревья.

Кое где от реки отходили широкие бетонные трубы, однако вода из них не вытекала, а наоборот, с шумом падала через ржавые решётки куда то вниз. Это была вселенская река грязи и гнуси, всё сборище людских пороков и мерзости. И я знала точно — мне нужно перебраться через неё, несмотря на страх, который внушала такая масса грязной воды.