В прерии вокруг патриарха

Мой спутник молчал, не упуская из виду ни одного движения хозяина.

Увидев же перед собой наполненный стакан, залпом осушил его.

— Джонни! — окликнул он.

Джонни не ответил.

— Этот джентльмен четыре дня ничего не ел.

— Да? — отозвался Джонни уже из другого угла комнаты.

— Завари-ка ему чаю, настоящего, крепкого чаю. Он у тебя найдется. Ром и сахар тоже. После чая принесешь супу понаваристей, с говядиной. Это через час. И ни минутой позже. Ясно тебе? Мне подай виски и бифштекс с бататом. Ступай, прикажи своей Самбо!

Джонни как ни в чем не бывало продолжал сновать из угла в угол.

— Деньги есть, Джонни! Не волнуйся!

Мой покровитель вытащил из-за пояса довольно увесистый кошелек. Джонни бросил на него ничего не выражающий взгляд, а затем вдруг подскочил к владельцу и осклабился. Оба молча стояли друг против друга. На отвратительной физиономии Джонни играла дьявольская улыбка.

— Говорят тебе, деньги есть! — рявкнул гость, стукнув прикладом по полу. Деньги есть. А в случае чего — и ружье!

Он схватил второй стакан и опять единым духом проглотил содержимое. Тем временем Джонни, крадучись, вышел из комнаты, да так тихо, что гость догадался об этом лишь по щелчку двери. Он тотчас же подошел ко мне, взял меня на руки и бережно перенес на кровать.

— Расположились, как у себя дома, — ворчливо заметил вернувшийся хозяин.

— В трактирах я так всегда и поступаю, — ответил ему мой спутник, спокойно опоражнивая еще стакан. — Сегодня твою кровать займет этот джентльмен. А ты со своей Самбо переспишь в свинарнике.

— Боб! — воскликнул Джонни.

— Правильно, меня зовут Боб Рок.

— На сегодняшний день, — ехидно прошипел Джонни.

— Как тебя — Джонни Даун, — рассмеялся Боб. — Эх, Джонни, уж кто-кто, а мы знаем друг друга.

— Я думаю, — ухмыльнулся хозяин. — Мы знаем друг друга как облупленных, до самых потрохов. Мне ли не знать знаменитого Боба из Содомы, Боба из Джорджии.

— Содома — в Алабаме, Джонни, — уточнил Боб, продолжая возлияние, — Содома — это в Алабаме. А ты и не знал, хотя год отсидел в Колумбусе?

— Попридержи язык! — огрызнулся Джонни, полоснув меня взглядом.

— А ты не трясись. Он болтать не станет, за это ручаюсь! Содома — в Алабаме, Колумбус — в Джорджии, а между ними течет Чаттахучи! Ох, и весело было на этой Чаттахучи! Вот это была жизнь! А? Джонни?

Боб снова налил и снова выпил.

Содома? Если оба мои компаньона свели знакомство в этом местечке, их обоих можно считать исчадьями ада. В дурной славе с ним не мог соперничать ни один городишко на всем Юго-Западе. Преступления, ежедневно совершаемые там, наводили ужас.

Воспоминания о былых подвигах, видимо, примирили Боба и Джонни. На сей раз и хозяин плеснул себе в стакан. Они оживленно зашушукались. Их язык, вернее, жаргон воров и картежников был непонятен мне. Единственное, что я уловил из разговора своих благодетелей, часто повторяемую фразу: «Нет, не хочу!» Вскоре я почувствовал, я что слова и предметы теряют прежнюю ясность.

Встряхнула меня чья-то не слишком деликатная рука. Проглотив несколько ложек чая, я посмотрел вокруг прояснившимися глазами. Рядом стояла мулатка, подносившая мне ложечку ко рту. Это было блаженство! Я ощущал, как с каждой ложкой в меня вливается жизнь и ее теплые токи разбегаются по всему телу. Мулатка заахала и заохала.

— Ах, бедный молодой человек! — визгливо причитала она. — Это же надо! Через час будем кушать суп, маса!

— Суп? Зачем еще суп? — заворчал из угла Джонни.

— Я варю суп.

— Тебе же будет хуже, Джонни, если она не сварит! — рявкнул Боб.

Джонни что-то пробормотал, а меня охватила легкая дремота.

Через какое-то время — для меня это были считанные минуты — мулатка принесла суп. И если чай поддержал, то суп укрепил мои угасающие силы. Я мог уже есть, сидя. Покончив с супом, я стал наблюдать, как Боб уминает свой бифштекс. Такого здоровенного ломтя хватило бы на шестерых. Боб отхватывал от него кусок величиной с кулак и отправлял в рот, закусывая неочищенным бататом. Я и не знал, что человек может быть так прожорлив. При этом Боб выпивал стакан за стаканом. Виски явно смывало тревогу с его души. Он разговаривал уже не столько с собутыльником, сколько с самим собой. Но вспомнить кое-что из прошлого, видимо, было приятно обоим. Он много смеялся и, довольный, кивал головой. Он терпеливо втолковывал Джонни, что тот — трусливая кошачья морда, пройдоха и висельник, что он, Боб, тоже, конечно, висельник, но Джонни!..

Хозяин пытался зажать ему рот, за что получил оплеуху, отбросившую его к двери. Через эту дверь ему и пришлось убраться. Я было снова начал впадать в дремоту. Но тут мой спаситель поднялся, приложив к губам палец, подкрался к двери, к чему-то прислушиваясь, а потом подошел к кровати.

— Мистер! — сказал он громким шепотом. — Мистер, вы можете не бояться!

— Чего мне бояться?

— Того.

— Чего же все-таки?

— Наши плантаторы частенько ловят бизонов, откармливают и режут.

Лицо его неожиданно омрачилось. Вероятно, он спохватился.

— Картами или костями не балуетесь?

— Даже не пробовал.

— Не вздумайте пробовать здесь! Понятно? Не вздумайте!