В прериях

Два дня я заставил ее лежать в постели. Она была так измучена, что в первые сутки почти не открывала глаз. Я же следил, чтобы ее отдыху ничто не мешало, сидя у ее постели и часами глядя на нее. Через два дня она уже настолько окрепла, что могла выходить, но я не позволял ей заниматься какой-либо работой. Люди мои в первые несколько дней тоже спали как убитые, где кто свалился, и только после отдыха мы принялись за починку повозок, одежды и за стирку белья. Добрые охотники помогали нам от всего сердца. То были в основном канадцы на службе у торговой компании. Зиму они проводили на охоте, ловили в западни бобров, убивали скунсов и куниц, а летом стягивались в так называемые summer camps — летние лагеря, где находились временные меховые склады. Обработанные кое-как шкуры отправлялись отсюда с охраной на восток. Работа этих людей, нанимающихся на несколько лет, была несказанно трудной: им приходилось отправляться в очень далекие и пустынные местности, где, правда, всякого зверья было вдоволь, но жизнь протекала в беспрерывных опасностях и упорной борьбе с краснокожими. Они получали за это хорошую плату, однако большинство из них служило не для денег, а из любви к жизни в пустыне и к приключениям, в которых недостатка не было. Люди тут подобрались крепкие, здоровые, способные вынести всякие трудности. Их рослые фигуры, меховые шапки и длинные карабины напоминали моей жене повести Купера, которые ей случалось читать в Бостоне. Поэтому она с большим интересом смотрела на лагерь и на все его устройство. Дисциплина царила у них такая, как в рыцарском ордене, и Торстон, главный агент компании, а заодно их главарь, пользовался властью военачальника. То были люди вполне порядочные, и мы прекрасно провели с ними время. Наши люди им тоже очень понравились, и они говорили, что никогда еще не встречали такого дисциплинированного и благоустроенного каравана. Торстон при всех хвалил мой план путешествия по северной дороге вместо дороги на Сен-Луи и Канзас. Он рассказал нам, что караван из трехсот человек, отправившийся по той дороге под начальством некоего Марквуда, испытав много мучений от жары и саранчи, потерял тягловых животных и был полностью истреблен индейцами племени Арапагоков. Канадские стрелки знали об этом от самих Арапагоков, которых они, в свою очередь, изрядно потрепали в большом сражении, захватив у них более ста скальпов, в том числе скальп Марквуда. Это известие так сильно подействовало на моих людей, что даже старый бродяга Смит, сперва противившийся плану пути через Небраску, сказал мне при всех, что я более smart,[18] чем он, и что ему надо у меня поучиться. За время отдыха в гостеприимном летнем лагере мы полностью восстановили свои силы. Кроме Торстона, с которым у меня завязалась прочная дружба, я там еще познакомился со знаменитым во всех Штатах Миком. Он не принадлежал к отряду, но бродил по пустыне в компании двух известных охотников — Линкольна и Кида Карстона. Эти удивительные люди вели втроем настоящую войну с целыми племенами индейцев, и их ловкость и сверхчеловеческая отвага всегда обеспечивали им победу. Имя Мика, о котором теперь написана не одна книга, было так страшно индейцам, что его слово больше значило для них, чем договоры с правительством Штатов. Правительство тоже часто пользовалось его посредничеством и в конце концов назначило губернатором Орегона. Когда я познакомился с ним, ему было уже под пятьдесят, но волосы его были черны как вороново крыло, а во взгляде светились сердечная доброта, сила и неукротимая смелость. Притом он слыл самым сильным человеком во всех Штатах, и когда я с ним попытался бороться, то он оказался первым, кого я, к всеобщему удивлению, не смог одолеть. Этот человек большой души очень полюбил Лилиан и благословлял ее всякий раз, когда навещал нас. На прощанье он подарил ей пару изящных маленьких мокасин из оленьей кожи собственной работы. Подарок пришелся весьма кстати: у моей бедняжки уже не было ни одной пары целых башмаков.

Наконец мы двинулись в путь при хороших предзнаменованиях, снабженные подробными указаниями о том, каких каньонов нам следует держаться в походе, а также запасами солонины. Мало того: добрый Торстон оставил себе худших наших мулов и дал нам взамен сильных и хорошо отдохнувших, а Мик, который уже бывал в Калифорнии, рассказывал нам настоящие чудеса не только о ее богатстве, но и о приятном климате, прекрасных дубовых лесах и горных каньонах, не имеющих себе равных во всех Штатах. Итак, великая бодрость влилась в наши сердца, ибо мы не ведали о мучениях, ожидавших нас до прихода в эту землю обетованную. Отъезжая, мы долго махали честным канадцам шапками в ответ на их «Fare well!».[19] Что до меня, то этот день отъезда навеки остался в моем сердце, потому что в тот же полдень любимая звездочка моей жизни, обняв мою шею обеими руками, краснея от стыда и волнения, начала шептать мне на ухо слова, услышав которые я склонился к ее ногам и, плача от сильного чувства, целовал колени не только жены моей, но и будущей матери моего ребенка.