В прятки с любовью (СИ)

Я смотрю на то место, где только что стояла эта сука, складывала слова в какие-то ужасные фразы, мило вышла за дверь... Фразы постепенно оформляются в информацию. Николас... Ники... Погиб, нет больше... Господи... Больше не сдерживаюсь, сначала слезы просто вытекают из закрытых глаз, потом из груди начинают вырываться рыдания... Нет, пожалуйста, пусть это будет ошибка... Может погиб кто-то на Ника похожий, бывали такие случаи... Душа рвется, на мелкие тряпочки, сердце чувствует — он это, такая тоска... Тягучая, отчаянная... Подушка впитывает мое горе вместе со слезами. По Матту, по маме, даже по Джошу я так не плакала. Ники, всегда меня защищал от Матта, всегда был на моей стороне... Спас меня от... той секты. И эта сука, так спокойно об этом сказала, будто сообщила прогноз погоды. Гадина, какая же гадина...

Чьи-то сильные руки оторвали меня от подушки, прижали к груди. Я уткнулась в любезно предоставленную жилетку, сразу поняв, кто пробрался ко мне, несмотря на запреты. Как-будто, ему можно что-то запретить. Большие ладони гладят меня по спине, по голове, легонько, утешая. Я больше не сдерживаюсь, зачем. Если он решил бросить меня, то уже все-равно, а если пришел утешить, то не могу я больше держать в себе эту пружину.

— Эрик... Николас, погиб... Понимаешь, мой брат, погиб...

— Я знаю, Салли, слышал. Я все слышал...

— Сначала папа, потом Джош, Матт, мама, а теперь вот и Ник. — Эрик мне что-то шепчет, но я не понимаю, убитая своим горем — Мне иногда кажется, что кто-то хочет изничтожить род Фьюри на корню... За каких-то несчастных семь лет, нас из шести осталось трое. Вот такая математика...

— Не думай об этом. Главное, ты живая. Ты сама мне говорила, что Бесстрашные все время сталкиваются со смертью, живут с ней бок о бок. Каждый день кто-то умирает, надо бы уже привыкнуть.

— К этому невозможно привыкнуть, Эрик, — слезы душат, душат, не дают нормально говорить; изо рта выдавливается только какой-то сжатый сип. — Смерть, она стоит за спиной и выжидает момент, она всегда там, ты чувствуешь ее смрадное дыхание. Встаешь — чувствуешь, засыпаешь — чувствуешь. Она ходит за тобой по пятам. Ты пытаешься торговаться с нею за год, месяц, день, минуту жизни. Она вроде соглашается, а потом, в самый, всегда в самый неожиданный момент, она настигает. И ничто, ничто ее не остановит, если она уже выбрала...

— Все, тшшш, успокойся. — Эрик продолжает держать меня в объятиях, поглаживать. Он явно не знает, что говорить, да и не надо. Его присутствие успокаивает, его сочувствие греет. Что же с ним произошло на ринге? Конечно, я не буду устраивать ему разборки. В одном Джанин права, ему необходимо быть уверенным в своих силах. Он потерял контроль, надо над этим работать.

Постепенно рыдания скатываются на судорожные всхлипы. Глаза уставились в одну точку, и я боюсь пошевелится. Кажется, если поменяю положение, боль вернется с новой силой, начнет грызть, сминать, затаптывать... Эрик рассказывает мне что-то, я не понимаю, но голос его успокаивает, погружает в какой-то транс.

— ...если крылья подрезать, то птица или муха камнем падает на землю. Птицы и насекомые тяжелее воздуха и могут в нем летать лишь благодаря силе мускулов, которые приводят в быстрое движение их крылья. Так вот эта машина тоже тяжелее воздуха, и поэтому он во многом похож на птицу. Правда, он не машет крыльями, — они неподвижны, но зато у самолета есть...

— Эрик, а как ты тут оказался? — я наверное его перебила, он говорил что-то, но я не слушала.

— Как оказался? Просто пришел и все. А что такое?

— Джанин сказала, что нам не надо видеться, что это вредно...

— К счастью, не все что говорит Джанин, является истиной в последней инстанции. Я прекрасно справлюсь с пейзажем. Сейчас важно другое.

Он притягивает мою голову к своей груди, опять, и замолкает. Хорошо, что он пришел. Хорошо, что плевать он хотел на запреты Джанин. Может, он не так уж и в рот ей смотрит, как кажется...

Эрик

Я прижимаю ее голову к своей груди, но на самом деле испытываю страшное раздражение. Сколько разговоров было о Бесстрашии, что все там относятся к смерти и жизни по-другому, на деле оказалось, что все как у всех. Я привык видеть в Салли несгибаемую, твердую Бесстрашную, а оказалось, что она обычная девчонка, сейчас утопит в слезах всю палату. Как бы заткнуть этот фонтан?

Я знаю — то, как выглядит сейчас ее лицо и тело — это моих рук дело. Но осознать, принять этого не могу. Я помню прекрасно, что это делали мои руки, как двигалось мое тело, я видел, слышал, ощущал... И в то же время это был не я. Это... Не передать словами. Будто во мне сидело какое-то существо, какой-то неконтролируемый зверь, который управлял мной. Понимаю, что все это бред, но ощущения такие. Мне не нравится это. Когда и в какой момент я потерял контроль над ситуацией, я тоже не могу сказать. Все это потому, что бои и победы рождают во мне что-то первобытное, не поддающееся осмыслению.

А между тем, Салли начинает затрагивать опасные темы.

— Эрик... Ты ей не доверяешь?

Я наклоняюсь к ее губам, как-будто хочу поцеловать: