В прятки с «Прятками» (СИ)

Напряжение отпускает меня, и капельки пота ползут по лопаткам, щекоча кожу, когда крышка люка громко клацает, закрываясь, и наступает тишина. Расщедрился, ирод, не приковал. Аллилуйя! Просто припадок всепрощения и человеколюбия, ну. Можно подумать, здесь есть куда свалить? Целое бюро путешествий под боком, ага, с самыми экзотическими турами... Голова все еще ходит кругом, избитое тело ломит — такую ладную шкурку попортил, психопат, но какие-то чудо-укольчики, что вколол мне Эрик, заметно истерли мои повреждения. Озаботился, надо же! Значит, что-то человеческое ему еще не чуждо. Да он на отбивную меня чуть не пустил! У меня руки до сих пор трясутся от пережитого шока. Врезал-то он мне отменно. Хорошо ещё голову не проломил. Мне чертовски повезло! Словами не выразить восторга и благодарности, а за ребрами мерзко поскуливает отчаяние, и долго еще будет тягучей болью внутри отзываться. В груди словно образовалась огромная дыра с рваными краями, в которой бушевало едкое пламя, выжигая все чувства и оставляя лишь саднящую пустоту, потому что любить такого человека — это шаг в темную бездну, затягивающую все глубже, сильнее, сжигая свою душу... И меня изнутри колотит от дикого ужаса и обреченности, ведь я всматриваюсь в эту пустую тьму, будто что-то новое обнаружить хочу. До рези в глазах всматриваюсь... И не вижу ничего.

Эрик совершенно непредсказуемый, бесконтрольный... Что с ним случилось? Это война так перекалечила его психику, или что-то еще могло спровоцировать подобное... Кровь, боль, смерть... Ранения? Сколько у него их было, если весь торс мужчины расписан шрамами? Травмы? У него точно крыша дала капитальную течь. Или же, вообще, какая-то наркота... вот в этом я не разбираюсь, своей дури всегда хватало с излишком. Такое ощущение, что он не осознает хоть малейшие устои морали, или не может отвечать за собственное поведение. Вот буквально секунду назад держал себя в руках, и... вспышка агрессии, глаза заволакивает гневом с дурным блеском и появляется чудовище, требующее крови. Оно в нем живет, хозяйничает, правит его разумом. Что мне теперь делать, я не знаю. Чувство полной безнадеги и безысходности застряло саднящей занозой в сердце. Оно скребет грудь острыми когтями, просачивается в меня, врастает, вплетается так плотно, что становится моей частью. Не то чтобы к этому нельзя было привыкнуть, но с каждым проклятым «завтра» становиться все легче не будет.

Это раньше мне казалось всё глупыми играми, казалось, что он специально выпячивает свою грубость и жестокость напоказ, отворачивая от себя, и ведь мне нравилось, черт, всё равно нравилось это хрупкое балансирование на краю пропасти. И прекрасно понимала, чем всё это может для меня закончиться. Да, я сумасшедшая, знаю, но мне нравилось это существование на тонкой грани жестокости и нежности, вот только грани больше не существует, она испарилась, оставив один страх. Дикий. Первобытный. Страх его. И страх себя самой, потому что из глубины души что-то странное поднимается, не дающее отпустить, забыть. Заставляющее тянуться к нему снова и снова, несмотря ни на что. Жизнь несправедлива. Оказывается, даже к тому, кого ты ненавидишь, кто причинил тебе столько боли, да что бы он ни делал, можно испытывать привязанность и невыносимую тягу, выжигая себя заживо. Совсем-совсем. До дрожи и мурашек.

А то, что лидер делает, явно выходит за границы понятия «совершил ошибку». Он хочет власти, и через скольких еще людей Эрик перешагнет, чтобы добраться до своей цели? Сколько убьет... Джанин, Макс, Сэм... не думаю, что всплакну на их могилах, но... меня убивает с каким равнодушием Эрик говорит о жизни и смерти, пусть даже таких людей. Скверных, достойных наказания. Каждое новое жестокое, безумное убийство все ближе приближает его к бездне. И меня вместе с ним.

И мне хотелось бы узнать, что могло от меня понадобиться одному из старших лидеров Бесстрашия. Где-то должен быть подвох, но я не могу его найти. Сэму незачем меня искать. Нас ничто не связывает. Абсолютно. Мало для кого, я могу представлять ценность. Да что уж, теперь, ввиду последних событий совсем ни для кого. И какая Эрику выгода, держать меня здесь, если, собственно, с меня взять нечего? В сердце что-то волнующе сжалось, и руки задрожали, поэтому пришлось сильнее обхватить себя за плечи, чтобы успокоить дрожь, но не могу. Не могу и все. Господи... ну почему мне так плохо, слезы срываются по щекам... О-о, прелестно, ну умничка, Крошечка, давай поистерим еще, нет бы делом заняться. Надо бы посмотреть, что тут у нас полезного отсыпано от щедрот Эрика, глядишь, и пригодится что-то. Особенно диспетчерская. Это нужно было делать едва ли не в первую очередь. Я не в порядке, комок страха застрял в груди, но это нормальное мое состояние и все душе*бства гоню прочь, усилием воли, иначе лягу на кровать моськой вниз, принявшись голосить, и отправляюсь изучать бункер.