В прятки с «Прятками» (СИ)

— Ты жалок! — выплевывает он мне, — ты же первый ее погубишь, оставь я тебя в живых! Ты чуть не убил ее, ты избивал и мучил ее! И ты смеешь мне сейчас говорить о ней?!

— Смею, — хриплю я, из-за того, что веревка все сильнее затягивается вокруг моего горла. — Потому что она единственное, что у меня есть…

Человек резко остановился и вперился в меня, а я получил доступ воздуха и первые секунды никак не мог надышаться.

— Что ты сказал? Повтори! — он дернул за веревку опять, и голова моя мотнулась в сторону. Я почувствовал его запах совсем остро, и очень сильно захотелось вонзить в него свои зубы.

— Я говорю, что она единственное, почему я все еще жив и почему все еще жив ты. Если ты еще не понял, она как-то остановила моделирование, она сдерживает меня и дает тебе возможность жить. Я смогу спасти ее, потому что кроме нее у меня нет больше стимула продолжать борьбу. А у тебя есть.

— Мне она тоже небезразлична! — заявляет он мне, но уже не так уверенно.

— Ну конечно. А еще есть твои командиры, запертые в Эрудиции, люди, прячущиеся в Искренности, и великая идея о том, что нужно как-то все вернуть. И ты пожертвуешь всеми, кто встанет у тебя на пути, потому что у тебя ответственность за людей, и всякая другая пурга. А у меня ничего нет. Я монстр. Я живу только для себя. И благодаря ей. Поэтому я буду защищать ее до последнего вздоха. А ты? Ты так сможешь?

Ненависть в его руках выжигает на моей коже клеймо. Мне нестерпимо больно, но я не показываю ему этого. Он смотрит на меня, и я чувствую, что он очень хочет меня убить, но вместе с тем он понимает, что я прав.

— Ты убьешь ее, как только окажешься на свободе!

— И что потом? Остаться таким навсегда? В этом смысл? Х*й там, я смогу вытащить ее из этого ада, потому что на остальных я срать хотел и ничего важнее ее спасения у меня нет. А там… делай что хочешь…

— Имей в виду, что я не дам причинить ей вред, только попробуй…

— Да не ссы ты, что я совсем без понятия, что ли…

Веревка ослабевает, и я могу дышать уже почти без помех. Бок все еще болит и печет, но образ человека становится все более неуловимым. Сильно дернувшись, я приподнимаю голову. Мой бок сильно жжет, руки все в крови… Твою мать, что тут произошло? Фонарь упирается мне в бочину, выжигая так сильно, что одежда начинает дымиться, распространяя едкий запах вокруг себя. Я моей руке зажат нож, который я, скорее всего, вытащил автоматически, когда почувствовал опасность. Что за чертовщина тут происходит, вашу мать?

Кое-как осмотрев себя на предмет повреждений, зафиксировав только несколько незначительных, но кровавых царапин, я понимаю фонарь и освещаю им потолок, тоннеля, чтобы можно было понять, куда меня занесло и где я нахожусь. Девицы так по-прежнему и не видно нигде, а я все на том же месте, где ее потерял. Луч высветил световые пометки, и я побежал назад, возможно, она нырнула в соседний тоннель и заблудилась.

— Эшли! — кричу я, морщась от многократного эха, — Эшли, ответить мне если ты меня слышишь! Нам нельзя разделяться, тут какая-то…

— Эрик! — впечатался в уши довольно громкий визг, и я понял, что она где-то недалеко.

— Еще раз, я не понял где ты!

— Тут крысы! — опять где-то совсем близко раздался вопль и почти сразу я увидел ее в ответвлении тоннеля. Она будто… отбивалась от кого-то, шаря по себе руками. Я кинулся к ней, но услышал слабый писк и осветил пол. Мигом врассыпную бросились… крысы, попавшие под луч света. Фонарь выхватил из темноты неофитку, и сначала я не понял, что же такого странного в ней. Только когда я подошел ближе и свет от фонаря перестал прыгать, охватив сразу всю картину, я увидела, что девица вся бледная как мел, на ее теле множество следов от укусов, а сама она смотрит в противоположную стену немигающим взглядом. Какого хрена! Крысы на людей не нападают вот так, ни с х*я!

— Эшли! — позвал я ее, она вроде бы в сознании, — Эш! Ты меня слышишь, крошка? — Но она ни на что не реагирует и я присел рядом с ней, — Ну-ка, дай я посмотрю, что у тебя тут?

Очень аккуратно я развернул ее лицо к себе, но она дернулась и неожиданно уставилась на меня довольно осмысленно, хоть и испуганно. Секунду она смотрела на меня, и вдруг вскочила, толкнула с такой силой, что я не успел ничего сказать или сделать. Потеряв равновесие от неожиданности, я отшатнулся, успев выставить руку и не упасть, а она оглушила меня таким визгом, что немедленно заложило уши, и побежала прочь, куда-то в темноту тоннеля.

Быстро сообразив, что она просто в шоке, я догнал ее и скрутил, потому что она довольно сильно вырывалась.

— Слушай! — пытаюсь успокоить ее я, — да послушай же! Это всего лишь крысы, их больше нет! Эшли, твою мать, да успокойся ты уже!