В присутствии Бога (100 писем о молитве)

Несколько недель тому назад я посетил Трапп[1]. Отец-привратник впустил меня и по длинным светлым коридорам, простым и безмолвным, повел к приору. Я вошел в комнату со стенами, выбеленными известкой, без украшений, без картин, где меня ждал молчаливый человек с обликом, излучавшим свет. Лицо его было сурово и одновременно светилось добротой — не душевной, но всецело духовной, которая смягчала резкость черт его аскетического лица. Во взгляде у него сочетались наивность ребенка и умудренность старца. Наша беседа протекала доверительно. Получилось так, что он заговорил со мной о тех далеких днях, которые определили направление его жизни. Подростком он посещал большой парижский патронаж [2]. В зимний четверг под вечер, когда все уже наигрались, викарий собрал старших детей в маленькой часовне и стал говорить им о молитве. После этого наш герой дал уйти своим товарищам, сам же остался, якобы для того, чтобы помочь викарию в уборке, а на деле ему нужно было кое-что выяснить, только он совершенно не представлял себе, как за это взяться. И вот, подметая пол, — ибо так он смущался меньше, чем разговаривать лицом к лицу, — он, наконец, произнес: «Вы нам без конца повторяете, что нужно молиться, но вы нас не учите, как это делать!» — «Вот как! Ты хочешь уметь молиться, Франсуа? Ну, что ж: ступай в часовню, и там — говори с Ним!». «Я пошел в часовню в тот вечер, — продолжал старый монах. — Должно быть, я провел там много времени, поскольку помню, что вернулся домой поздно, и меня сурово за это побранили. Впервые тогда я помолился. И я совершенно убежден, что с тех пор никогда не прекращал говорить с Ним». Завершив свой рассказ, отец-приор умолк. По некоторой дрожи его голоса я понял, что он не без волнения оживил эти старые воспоминания, это первое звено долговременной тесной связи с Богом. Молчание затянулось. Я не решался его нарушить: я был уверен, что он говорил с Ним. Несомненно, он воздавал Ему благодарение за благодать встретить в пятнадцатилетнем возрасте священника, который его направил на путь молитвы. Совет викария не был таким банальным, как может показаться. Если задуматься, он выдает человека, опытного в молитве, который предпочел долгим поучениям попросту ответить подростку, желавшему научиться молитве, всего тремя словами: «Говори с Ним!». Невозможно беседовать с тенью. Важно, следовательно, быть уверенным в присутствии Божием, чтобы начать с Ним разговаривать. И чтобы знать, что же Ему сказать, нужно, чтобы вера пробудилась и принялась за поиски. Необходимость же формулировать высказывания влечет за собой невозможность удовлетвориться зыбкими переживаниями, она побуждает выражать свои мысли, свои желания, свои точные чувствования. Воистину, достоинства подобного метода велики, если только можно назвать методом столь простой совет.

Многие христиане, молясь, убаюкивают себя туманными мечтаниями, умиляются, глядя на себя, дремлют в сладостном тепле неясных благочестивых переживаний, им так никогда и не удается утвердить свой неспособный к собранности дух… Как хорошо им было бы услышать совет скромного викария и последовать ему! Но они, возможно, презрели бы его, из гордости либо из духовной лени, или же потому, что воображают себя более преуспевшими на путях молитвы, а то и просто из нежелания совершать усилия. Я полагаю, что не мог бы дать вам лучшего ответа на ваше недавнее письмо, как пересказать вам мою встречу в Траппе. Вы тоже хотите научиться молиться: выслушайте же и исполняйте совет парижского викария. Наступит день, когда ваша молитва больше не потребует слов, когда вы, дерзну так выразиться, «овладеете ремеслом», или, точнее: когда благодать проявит в вас свое действие. Но не перескакивайте через ступеньки, и на сегодня — говорите с Ним.

4. Совет старого кюре