В присутствии Бога. Беседы о Ветхом Завете

Книга Екклесиаста находится в середине Писания. Она задает скептические вопросы о земном благоденствии. Я хочу заметить и подчеркнуть очень важную, на мой взгляд, мысль: книги Бытия, Исхода, Левита — закон Божий, данный через Моисея евреям — где есть заповеди и прочие законоустановления — они подчёркнуто материалистичны. О загробном мире, по сути, ясно и чётко ничего не сказано. Ничего о будущем воздаянии — всё только о земле. Награды только земные: ты будешь здоров, у тебя не будет бесплодных овец, волов, ослов в стаде, дети у тебя будут здоровы, ты не будешь бездетен, будешь долголетен — приводится своего рода набор земных благо-денствий и удовольствий. И больше ничего. Книга закона подчёркнуто материалистична не потому, что Богу больше нечем наградить человека, нет других даров и богатств, а потому, что человек других даров не понимает — пока. На момент получения книги закона, на момент выхода из Египта, на момент синайского откровения большего человек уразуметь не в силах. Большее соблазнит его, или устрашит, или заставит сомневаться, или он вообще не поймёт, о чём идёт речь, поэтому Господь Бог говорит с материалистичным человеком, с плотским человеком, с человеком насквозь земным насквозь по-земному. И люди долго так и жили — радуясь тому, что Бог сказал, насыщаясь пищей, зачиная, рождая, празднуя, завязывая первый сноп и так далее. И других радостей, вроде бы, не ощущали.

На момент появления книги Екклесиаста в человеческом сердце обнаружилась некая пустота. Пустота, которая не заполняется земными радостями. Это очень важно. Зачастую вредно поступают те, кто высыпает на человека ворох готовых ответов, тогда как у человека ещё не возникли вопросы. Правильно пришедший ответ хорош тогда, когда созрел и наболел вопрос. Когда же человек не ощущает пользы ответа, ещё не дозрел до того, чтобы задать вопрос, на него нельзя высыпать богатство и красоту евангельских откровений. Если земля мокрая — поливать её водой не стоит. А вот сухая земля будет пить воду жадно, ненасытимо и с большой благодарностью. К моменту написания Екклесиаста и сам екклесиаст, сам Соломон, и, очевидно, целый ряд книжников, мудрецов и сама жизнь народа, само сердце человеческое уже дозрело до понимания того, что земное счастье человеку настоящего счастья дать не может.

Поставлен вопрос: «А хорошо ли достичь больших лет, достичь старости?» Везде старость хвалится, а Соломон подвергает это сомнению. В самом конце книги он пишет: «Ослабели у мужа силы, омрачились смотрящие в окно, нет тех, кто мелет на жерновах, порвалась цепочка у колодца», — это значит, что зубов нет, глаза померкли, сил не осталось... Чего хорошего? Он сомневается в этом, сомневается справедливо. По сути, Екклесиаст равняет дорогу перед евангельскими добродетелями.

Соломон ставит под сомнение, хорошо ли богатство. До тех пор сомнений ни у кого никаких не возникало, богатство — абсолютное благо для ветхого человека. Да и даже для нас, сегодня читающих Евангелие, богатство является таким идолом, таким красивым, с такими серебряными усами, с такой золотой головой, с такими фарфоровыми ногами! Идол из идолов — такая красота, что дальше некуда. И мы кланяемся этой мерзости фамарей-ской, кадим ему, в разной мере... Соломон рушит этого идола. Если мы возьмём эту книгу и будем читать, (а я надеюсь, что всякий раз, когда мы говорим с вами о той или иной библейской книге, вы читаете её) то увидим, что в ней очень много сказано о том, как «суетно богатство, и серебром не насыщаются любящие его, не насыщается глаз видением, не насыщается ухо слышанием», и что, в общем-то, нет в этом прочного счастья, которое нельзя было бы забрать у человека.

Екклесиаст стоит в середине Писаний. Он уже чувствует тоску и ненасытимость ветхими благами, но ещё нет Евангелия, и он неизбежно тоскует. Тоскливая книга, книга печали, книга, которая по духу может быть сравнена с пессимистическими книгами языческих мудрецов, которые писали, скажем, в Индии, или в Китае, или в Египте, или в Вавилоне. В мировой литературе есть памятники того, что люди тосковали, печалились, собеседовали сами с собою, искали смысла и не находили его. На них во многом похожи размышления и Екклесиаста, или Проповедника, с той разницей, что он Бога всё-таки знает, он о Нём вспоминает если не постоянно, то часто. Когда становится в тупик, он вспоминает о Господе, говорит, например: «Бога бойся, и заповеди Его храни», — или: «Я знаю, что будет суд для правых и неправых, что Бог всё вернёт на суд в своё время». Хотя Соломон часто на страницах этого произведения позволяет себе выражать сомнения.