В прицеле «Бурый медведь»

Туз тут же позвонил артиллеристам и приказал мне возглавить разведку. Старший сержант Александр Луговой, командир противотанкового орудия, веснушчатый подвижный паренек, разыскал меня на рассвете.

– Начнем, что ли?

Мы заняли удобную позицию и стали изучать передний край. Старший сержант нанес на карту все доты и дзоты. Подыскал удобную огневую позицию.

– Завтра мы им дадим жару, – с уверенностью заявил он.

– Вначале дай, а потом говори, – скептически отозвался я на похвальбу артиллериста.

Старшего сержанта не смутил мой ответ.

– Будь спокоен, снайпер, у нас, артиллеристов, тоже натренированный глаз. Быстро заткнем глотки этим фашистским дотам.

По совету комбата расчет орудия должен был на рассвете выкатить пушку на прямую наводку и с близкого расстояния расстрелять доты. Риск был немалый. Вражеские пулеметчики могли вывести расчет из строя до того, как он откроет огонь.

Предстояло действовать быстро, сноровисто и наверняка. Снайперы и пулеметчики должны были помочь в трудную минуту артиллеристам меткими выстрелами по фашистским пулеметам. Ночью пехотинцы помогли артиллеристам отрыть капонир – укрытие для орудия. Придавало уверенности то, что утром в первую очередь обнажались вершины высот, на которых находились вражеские доты. В низине в это время еще стоит туман. Фашисты не сразу обнаружат орудие.

Огонь артиллеристов, как и предполагал комбат, явился полной неожиданностью для врага. Два дота были выведены из строя на первой же минуте: в каждую амбразуру было выпущено по одному подкалиберному и осколочному снаряду. На третий дот пришлось израсходовать четыре снаряда, по и он был разбит.

Окрыленные успехом, артиллеристы открыли огонь по дзотам и траншеям, где были замечены солдаты противника. Когда враг открыл ответный артиллерийский огонь, расчет быстро закатил орудие в капонир.

Во время огневого налета было разрушено пять дзотов, засеченных снайперами.

Спустя неделю я встретил на совещании агитаторов старшего сержанта Александра Лугового – командира орудийного расчета. На груди его блестела новенькая медаль «За отвагу».

– За те доты получил, – похвалился он. – Весь расчет медалями наградили.

Я крепко пожал руку артиллеристу.

Риск за риском

10 мая 1943 года на базе двух отдельных стрелковых бригад – 159-й и 156-й образовалась 130-я стрелковая дивизия[7]. 528-м стрелковым полком ее стал командовать наш бывший комбриг подполковник М. И. Дубровин.

В один из майских дней меня вызвал командир полка и вручил орден Красной Звезды. Привинчивая орден к гимнастерке, он сказал:

– Хотя дел в полку по горло, о снайперах я не забываю… И впредь бей гитлеровцев беспощадно. Надеюсь, оправдаешь доверие советского народа.

Слова командира полка, его приподнятое настроение передались и мне.

На передовую я возвращался вместе с Александром Украинским, который за отвагу и мужество, проявленные в боях за Батайск, был также удостоен ордена Красной Звезды. Уже через час мы прибыли в свой «дом» – длинную траншею с ячейками для стрелков – и принимали теплые поздравления товарищей. И вновь потянулись дни окопной жизни, полные тревог и опасностей.

Как-то на рассвете, получив «добро» командира роты, я решил вместе со снайперами Алексеем Адровым и Павлом Хромовым пробраться на нейтральную полосу, где стоял полуразрушенный сарай. За нами увязался санинструктор старшина Геркушенко:

– Хочу за фрицами поохотиться. Да и опять же вам подмога. Ранят кого – окажу помощь.

Знал я его мало. Да и вообще лишний человек на «охоте» – лишняя мишень для врага. И все же отказать ему не посмел – очень уж хотелось ему пойти с нами. Обстреливаемый участок проползли благополучно. И вот мы в сарае. Его стены сложены из крупного камня-известняка. Пуля их не возьмет. Иное дело мины и снаряды. Но сарай находится вблизи позиций, и немецкие артиллеристы и минометчики, естественно, побоятся при обстреле поранить своих. Выходит, мы неуязвимы. Правда, вражеская пехота может атаковать сарай. Но и наши пулеметчики начеку. В случае чего они помогут нам фланкирующим огнем.

Пробили отверстия в стене – через них можно целиться из «снайперки». Обозреваемый участок небольшой, но напротив нас два дзота. Они метрах в двухстах. Окна дзотов освещаются лучами восходящего солнца. Это нам на руку: если в амбразуре темнеет, значит, через нее кто-то наблюдает или целится.

Первым выстрелил Алеша Адров. Не знаю точно, убил он фашиста или нет, но нас тут же засекли. Началась самая настоящая дуэль. Как только в амбразурах темнело, мы стреляли и получали в ответ выстрел. Риск, конечно. Но на фронте он всюду. Перезаряжая винтовку, я на секунду отклонился вправо – и в мою амбразуру влетела пуля. Она с треском разорвалась, ударившись о противоположную стену. Но теперь прозвучал выстрел Хромова.

В траншее противника мелькают каски. Очевидно, гитлеровцы возятся с убитым или раненым.

– Дайте мне стрельнуть, – просит Геркушенко.

Выстрелить он не успевает. Пуля, задев край отверстия в стене, крошит камень. Геркушенко падает на землю и закрывает рукавом лицо: