В прицеле – Олимпиада

— Прощай, моя малая родина, — с грустью вздохнул Науруз. — То, что ты видишь, — последний вздох старого Сочи. После Олимпиады здесь все изменится. Жалко, но ничего не поделаешь. Прогресс не остановить. Как асфальтовый каток под горку…

Улица Конституции оказалась зеленой, с рекой по одну сторону и застроенной трех— и четырехэтажными домами по другую. Первые этажи домов были заняты разными магазинами, конторами и фирмами. Олимпиада ждала их на углу забавного, симметрично расположенного по обе стороны улицы Либкнехта дома. Усадив ее, подполковник развернулся и направился в обратный путь.

— А куда мы едем? — спросила Олимпиада.

— Думаю, в яхт-клуб, — ответил Берзеков. — Если вам нужен премьер, то он сейчас там вместе с президентом.

Поручик обратил внимание, что, увидев Олимпиаду, Науруз смешался и стал вести себя скованно и неловко. С ее стороны он тоже заметил заинтересованный взгляд, вроде бы ненароком брошенный на водителя.

«Вот и спасай этих блондинок, — подумал Поручик, — а при первом удобном случае они делают тебе ручкой и строят глазки знойному брюнету на «БМВ».

Эта мысль его позабавила и позволила скоротать и без того недалекую дорогу.

На этот раз им даже не пришлось выезжать из города. Яхт-клуб стоял на берегу реки Бзугу, в том месте, где она впадала в море. Издалека бросалось в глаза претенциозное здание яхт-клуба. За ним глазам Поручика открылась торчавшая в конце Г-образного мола красная башня маяка.

У них тщательно проверили документы. Олимпиаду пропускать не хотели, пришлось позвонить по номеру на оставленной премьером визитной карточке. Буквально через минуту к ним подошел помощник Правдина, которого старший лейтенант видел вчера на совещании. Он проводил машину до самого пирса.

Здесь уже собралась большая толпа народу. Кроме гостей, присутствовали журналисты, стояли машины телевидения. У причала покачивалась на волнах шикарная моторная яхта, скорее небольшой теплоход. Выглядела она и в самом деле роскошно: длиной чуть более пятидесяти метров, белоснежная, с элегантными обводами.

Возле пирса была оборудована трибуна. Сейчас с нее как раз выступал Василий Васильевич Правдин.

— Мы присутствуем на торжественном событии, — говорил он. — Сегодня выходит в первое плавание новый флагман нашей олимпийской флотилии. Планируется, что на его борту будут совершать круизы гости сочинской Олимпиады. И сейчас мы присутствуем на обряде крещения. По давней морской традиции имя судну дается не при спуске на воду, а перед первым выходом в море.

Премьер окинул взглядом собравшихся и увидел выходящих из машины Голицына и Олимпиаду. Затем продолжил:

— И для этого у нас все есть. Я попрошу героиню недавних событий на борту лайнера «Мави Мармара», студентку, спортсменку, наконец просто красавицу, дать нашему судну имя. Итак, Олимпиада, прошу вас!

И тут же к спутнице Поручика ринулись журналисты, фотографы и прочие зеваки. Старший лейтенант безнадежно потерял ее в этом людском водовороте. Он вернулся к машине Берзекова. Тем временем Олимпиаду окружили плотным кольцом сотрудники из аппарата премьер-министра с вездесущим помощником во главе.

Девушка немного испугалась. Ей довелось однажды присутствовать на такой церемонии. Там собирались окрестить большую яхту из стеклопластика. Но получился конфуз. «Крестная мать» запустила бутылку шампанского в борт, как гранату. Бутылка с треском взломала обшивку яхты, оставив в ней изрядную пробоину, рикошетом отлетела в сторону собравшихся гостей и с грохотом разбилась о бетон у их ног, обдав компанию липкими брызгами. Вдобавок жидкость подозрительно воняла дрожжами.

Помощник премьера развеял ее страхи. Он тихим голосом давал ей указания, словно тоже побывал на том неудачном мероприятии.

— Не волнуйтесь, девушка, мы все предусмотрели. Вам вручат бутылку шампанского, она будет подвешена на веревке. Горлышко надпилено. Бросать бутылку в борт не надо, вы можете его попортить. Просто отпустите бутылку, она качнется, как маятник, и ударит в нужное место. Там заранее закрепили дополнительную металлическую пластину. И улыбайтесь! Вы же королева этого бала.

Среди высоких гостей кроме глав государства и правительства находились и руководители ФАРОСа.

Среди общего шума Старостин наклонился к уху начальника:

— Дорофеич, ты не в курсе, какая умная голова догадалась яхту «Олимпиадой» назвать?

Ковригов усмехнулся:

— Говорят, покойный Семен Яковлевич Бормышев. А воля умирающего, сам знаешь, священна. К тому же он не от фонаря это придумал, а после изучения звезд и прочей магии. А тебе что, не нравится?

Вице-адмирал задумался:

— Да вот, все думаю, насчет какой именно из Олимпиад он нас предупреждал перед смертью? Была одна, сочинская. Потом эта барышня появилась, тоже Олимпиада. Да еще оказалось, у нее ценная информация имеется. Так мало этого, еще третья «Олимпиада» появилась. Яхта эта. И опять — с подачи Семена Яковлевича Бормышева. Прямо человек-динамит какой-то. Со взрывателем замедленного действия. Самого уже нет, а дело его живет. И тикает.

Ковригов вздохнул: