В прицеле — танки

Всю ночь на 29 апреля части этих дивизий сражались за расширение плацдарма на южном берегу Шпрее. Подтягивалось множество орудий для стрельбы прямой наводкой. Артиллерийские НП вместе с передовыми стрелковыми подразделениями перемещались ближе к рейхстагу.

Наша дивизия получила приказ ранним утром 29 апреля ударом вдоль Инвалиденштрассе ликвидировать последние очаги сопротивления врага в северо-восточной части Моабита, перерезать дорогу и железнодорожное полотно севернее вокзала Лертер, достичь западного берега канала Фербиндунгс-Фридрих и обезопасить действия корпуса от возможных контратак противника с северо-востока.

420-й ОИПТАД ушел на выполнение этой задачи в боевых порядках стрелкового полка Чекулаева. Артполк дивизии поддерживал наши действия с закрытых позиций, занятых на стадионе Моабит.

Гитлеровцы дрались с остервенением. Вдоль железнодорожной насыпи до самого вокзала они оборудовали и хорошо замаскировали пулеметные точки. Подступы к полотну простреливались продольным огнем пулеметов и противотанковых пушек, позиции которых находились где-то у вокзала.

Со стороны гавани внакладку били две батареи 120-миллиметровых минометов.

Наши стрелковые подразделения не смогли преодолеть такой заслон: несколько раз добирались до половины насыпи и откатывались назад. Фашисты бросали в контратаки подразделения фольксштурма, за которыми виднелись цепи эсэсовцев. Неся большие потери, они снова лезли в бой.

Подполковник А. П. Чекулаев решил нанести удар по обороне фашистов в том месте, где Инвалиденштрассе пересекало железнодорожное полотно. Все пушки противотанкового дивизиона, полковая батарея 76-мм орудий и минометные подразделения полка сосредоточили свой огонь по каменному виадуку. Под прикрытием огня стрелковые роты ворвались на насыпь, захватили виадук и пошли на штурм ближайших от него зданий. Туда же поспешили полковая батарея 76-мм пушек и батарея Григория Кандыбина, открывшие огонь прямой наводкой по минометным батареям противника.

Глушенко тем временем расправлялся с противотанковыми пушками гитлеровцев у вокзала, а вот батарею Батышева, назначенного комбатом после смерти Шуйкова, я почему-то не видел. На поиски ее послал разведчиков во главе с младшим лейтенантом Бородиным. Но, не дождавшись их возвращения, сам решил проверить, куда она исчезла.

Я бежал впереди. Гриша Быстров, как всегда, с автоматом наизготовку — позади. Вдруг слева, в сотне шагов от нас, показалась цепь немецких солдат. Фашисты молча, без единого выстрела, наступали от железной дороги к развалинам домов. По ним никто не вел огня.

— Где же наши? — охнул Гриша.

Ничего не ответив, я схватил его за поясной ремень и потащил за собой. Мы вскочили во двор. В нем ни одного уцелевшего дома, даже стен, только груды битого кирпича, щебня, мусора. Сейчас же из-за развалин навстречу нам поднялись пять гитлеровцев и закричали:

— Хенде хох!

Гриша из-за моей спины дал очередь из автомата — немцы спрятались. Я выхватил пистолет и крикнул:

— Взвод, за мной, ура!

Быстров бросился на немцев. И чудо! Двое из них, еще лежа, подняли руки. Трех остальных Гриша, оказывается, сразил наповал.

Я оглянулся и вдруг услышал своих:

— Товарищ майор, сюда, к нам!

Мы бросились вправо, за уцелевшую высотой в рост человека стену. Там стояла пушка младшего сержанта А. И. Чистова. Цепочкой, прикрываясь камнями развалин, лежали наши петеэровцы и человек пятнадцать пехотинцев со станковым пулеметом. Это уже войско — воевать можно!

По телефону, о существовании которого я и не подозревал, Чистов получил команду «Огонь!».

— Кто командует?

— Комбат, товарищ майор, — удивленно ответил Чистов.

Откуда ему было знать, что я их считал пропавшими.

Огонь из автоматов, четырех противотанковых ружей и трех пушек (второе и третье орудия стреляли из соседних домов-развалин) так ошеломляюще подействовал на гитлеровцев, что они, теряя убитых и раненых, в панике побежали назад.

Я мельком взглянул на пленных — как вареные. Теперь им все безразлично. Но все-таки сказал по-немецки ближайшему молодому солдату:

— Скажите своим, если они сдадутся в плен, мы сохраним им жизнь. Если хотите, можете пойти к ним и вернуться вместе.

Солдат с готовностью подчинился. Вскоре перед нами предстали тридцать два гитлеровца во главе с фельдфебелем.

Штурмовая группа вместе с пушками Батышева вышла на полотно железной дороги и закрепилась там, а мы с Быстровым возвратились на НП. Меня беспокоило одно обстоятельство: посланный на розыски Батышева младший лейтенант Бородин с группой в десять человек до сих пор не возвратился. Этот пылкий, увлекающийся юноша был еще далеко не опытным фронтовиком, поэтому я переживал за него. Наконец на НП появился Голобородько и доложил, что с Бородиным все благополучно. Затем он рассказал небезынтересную историю, приятно поразившую меня.

Возвращаясь с переднего края, Голобородько с ординарцем и одним разведчиком из взвода управления не увидели никого из наших — ни пехотинцев, ни артиллеристов.