В простор планетный

- Ну и тем более удивляться не следует. Тебя ведь не удивляет, что из семени развивается то, чего в нем нет. Определенная форма данного вида с характерными для него корнями, стеблем, ветвями, листьями, цветами, с определенным циклом развития. Не удивляет, что из крошечного яйца вырастает полный животный организм со скелетом, мышцами, мозгом, нервами, кожей, волосами, органами пищеварения, внутренней секреции, размножения, с наследственными инстинктами, повадками. А ведь все это гораздо сложнее, чем одна рука.

- Правда, - задумчиво говорит Герда.

Полнота ощущения жизни все более захватывает ее. Наверно, это и оттого, что, хотя Герда вынуждена была вернуться на Землю, она и здесь нашла для себя творческий труд. Здесь, в Институте комплексной медицины, где разрабатываются всё новые и новые проблемы. И она начинает приобщаться к разработке их, правда еще первыми, робкими шагами...

Или все-таки главное сейчас - Рашков?

Он смотрит на нее такими ласковыми, доброжелательными глазами - о нет, не только доброжелательными.

И тут вечернюю тишину прорвали звуки.

Сначала тихие, нестройные.

Это опять попробовал музыкальное горло соловей.

Он настроил свой инструмент и уже уверенно, властно наполнил лес пением. Негромкое, оно казалось необычайно сильным. Короткое щелканье, разливистые рулады, ритмичный щебет, звон тончайших колокольчиков сменяли друг друга. Словно произвольно, случайно менялись и переходили друг в друга ноты, звонкость, тембры. И в то же время было в них что-то неуклонно закономерное, словно подчиненное замыслу композитора.

Тысячи лет назад пели соловьи. Тысячи и сотни лет назад слушали их люди, и всегда с замиранием сердца, с восхищением перед великим композитором природой. И еще через многие тысячи лет вот такими же ароматными вечерами будут слушать эту песню. И на Венере, и на Марсе будут - будут! - петь соловьи.

Поэты и прозаики пытались описать соловьиную песнь. Знатоки делили ее на "колена". Но нет никаких "колен". Есть только мощная, торжествующая, наполняющая весь благоговейно прислушивающийся мир песня любви.

--------------------------------------------------------------------------

----

Когда Герда, придя к Дине, стала сбивчиво излагать ей свои соображения относительно антисонного препарата, она с изумлением увидела, что и Дина тоже смущена. От ее авторитетного тона не осталось и следа.

- Да, - сказала она, - наши гипнологи окончательно убедились, что дело не только в препарате.

- Так почему спим? И клонит ко сну?

- Знаешь, - сообщила Дина, - они пришли к выводу, что все же не удалось еще окончательно преодолеть рефлекс.

- И нет выхода? - разочарованно произнесла Герда.

Дина вынула из стенного шкафчика рулон пленки и положила его перед недоумевающей Гердой.

- Что это?

- Запись биотоков коры головного мозга нормально бодрствующего человека.

- И что же?

- Ее подключают к мозгу другого человека или того же самого, когда наступает час его периодической потребности во сне. Подключают после приема антисонного препарата. Одну и ту же запись можно использовать много раз.

- Думаешь, окончательно уничтожит потребность во сне?

- Уничтожает. Уже доказано. Оказывается, в то время как мы работали, пытаясь улучшить состав антигипнотоксина, другая группа физиологов производила на себе эти опыты. Они не спят уже по неделе и больше и чувствуют себя великолепно.

- А это, - спросила Герда, - чьи биотоки?

- Мои собственные, - ответила Дина, - я на себе их и испытываю. Впрочем, испытания заканчиваем. Уже ясно. Этот метод скоро начнем широко применять.

- И как токи действуют?

- Они подавляют и заменяют собой те биотоки, которые излучает кора головного мозга в период возникшей потребности во сне. Дело в сущности не новое. Ведь давно уже лечат биотоками здорового человека самые разные заболевания: нервные, сердечные, многих внутренних органов. Больное, аритмичное сердце начинает нормально биться. Больные секреторные железы начинают правильно работать. Особенно благотворно воздействие заимствованными биотоками на центральную нервную систему, да это и не удивительно: мозг командует всеми функциями организма.

- Можно и мне? - спросила Герда, указывая на рулон.

- Нет. Этот метод еще не введен в общее употребление, а Рашков запретил подвергать тебя каким бы то ни было экспериментам, пока не закончено лечение: уж очень оно сложно.

Рашков. Едва Дина назвала это имя, разом исчезло все: и лаборатория, и пленка, и Дина - остались только глубокие глаза Рашкова, темные, манящие.

"Рашков. Но ведь он намного старше меня. Ну и что? Для кого это имеет значение, кроме Информационного центра?"

--------------------------------------------------------------------------

----

И вот Герда вновь сидит против Рашкова в его кабинете. Его предок, до удивления похожий на него, смотрит со стены с той же приветливой, ободряющей улыбкой. На стол, на пол и противоположную стену легла широкая полоса солнечного света. За окном вьются первые снежные пушинки вновь наступающей зимы. Очень легкие, они нерешительно колеблются в воздухе, прежде чем лечь на землю, на крыши, на деревья.