В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев

Японские принципы построения композиции, такие как асимметрия, неуравновешенность, локальные цвета, отсутствие светотеневой моделировки, линеарность, плоскостность, серийность и др., и их воздействие на западное искусство достаточно хорошо описаны и исследованы[9]. Но при этом очень часто внутреннее содержание произведения японского искусства остается нераскрытым и непонятным даже сейчас, после более чем вековой истории восхищения и изучения. В едва ли не наибольшей степени это относится к гравюре укиё-э, расцвет которой пришелся на XVIII–XIX века. Американский искусствовед Дональд Дженкинс писал в предисловии к каталогу одной из ключевых выставок японской гравюры 1990-х годов в Художественном музее Портленда (Орегон): “Никакой другой аспект японского искусства не получил большей известности за пределами Японии… [Однако] эти образы только кажутся нам знакомыми; мы знаем о них меньше, чем нам представляется. В особенности мы знаем крайне мало о том мире, который породил их для своих собственных целей”[10]. За истекшие тридцать лет положение изменилось к лучшему: возникли новые интересные исследования, появились электронные базы данных, но на место одних решенных вопросов приходят другие, подчас более сложные.

Большой контекст “Большой волны”

Знание культурного контекста способно радикально изменить наше восприятие японских гравюр или по меньшей мере значительно обогатить и углубить удовольствие от их разглядывания. Чтобы проиллюстрировать это, проведем краткую деконструкцию едва ли не самой популярной гравюры самого знаменитого художника во всей истории этого вида искусства – речь идет о ксилографии “Большая волна близ Канагавы” Хокусая. Созданная около 1830–1832 годов в серии “36 видов горы Фудзи”, “Большая волна” вызывает восторженное восхищение многих поколений – от импрессионистов и художников ар-нуво, вводивших этот мотив в свои композиции, до коммерческого его использования современной массовой культурой – в календарях, корпоративных логотипах и пластиковых пакетах разных магазинов[11]. Приведем сначала типичные описания этой гравюры, принадлежащие западным искусствоведам.

“Человечество представлено [в этой картине] несчастными моряками в их утлых, годящихся только на прибрежное плаванье лодчонках. Они отчаянно за них цепляются, в то время как суденышки бросает как спички”[12]. “Наши чувства поглощены всепоглощающим [движением огромной волны, мы впадаем в ее вздымающееся движение, мы чувствуем напряжение между ее вершиной и силой тяготения, и, когда ее гребень рассыпается в пену, мы чувствуем, как мы сами протягиваем яростные когти] к чуждым предметам под нами”[13]. Интересно, что книжка прославленного критика и поэта Герберта Рида, откуда взята эта цитата, называется “Смысл искусства”. Применительно к этой гравюре смысл передан радикально неверно.

I-1

Хокусай

Большая волна близ побережья Канагавы. Из серии “36 видов горы Фудзи”. Ōбан. 1830–1832. Музей Метрополитен, Нью-Йорк.

Katsushika Hokusai

The Big Wave off Kanagawa. 1830–1832. The Metropolitan Museum of Art, New York.

Начать следует с того, что в японском искусстве движение в картине идет справа налево. Соответственно, быстрые рыбачьи лодки осиокури-бунэ 押送船 являют собой активное начало, они двигаются и внедряются в волну, в податливое аморфное начало, а некоторые уже прошли ее насквозь. Несмотря на асимметрию, композиция являет собой гармоническую картину вселенной. Один из основных космогонических принципов – вода – представляет изменчивое, текучее начало. Другой принцип – земля – представлен горой Фудзи на заднем плане. Это символ неподвижности и постоянства. Хокусай следует инвариантной схеме репрезентации универсальной картины мира через “горы-воды” (сансуй 山水).

I-1А

Упаковка презерватива фирмы Окамото с изображением “Большой волны”.

2010-е гг.

A condom wrapping decorated with “The Big Wave”.

Okamoto Inc. 2010ss.