В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Еще до организации ляпуновского ополчения из Нижнего Новгорода рассылались грамоты в другие поволжские рода и раздавались призывы «стати за веру и за Московское государство заодин». После того как войско Трубецкого-Заруцкого окончательно стало для земцев чужим, возникла настоятельная необходимость сбора ополчения, опирающегося исключительно на здоровые народные силы. Нашелся и лидер такого ополчения. В сентябре 1611 года в нижнепосадской общине Нижнего Новгорода состоялись выборы старосты. Избрали Козьму Минина, с тем чтобы «во всех мирских делах радеть ему». Тех же, кто не послушает, получил он право и «неволею к мирскому делу принуждать».

Косьма вырос в многодетной семье балахнинского соледобытчика Мины Анкундинова, позже переехавшего в Нижний. Минин имел лавку в мясном ряду на нижегородском торге и «животинную бойницу» под стенами Кремля. В 1608 году он дрался с захватчиками и изменниками у Балахны, около села Козино, в Ворсме, Павлове-на-Оке. Весной 1611 года Минин сражался с поляками в Москве, где и познакомился с Дмитрием Пожарским.

Почему Нижний Новгород сыграл столь важную роль в интеграции сил государственного порядка. Богатейший город не потерпел от погромов в опричнину, сюда не докатывались волны татарских набегов, а теперь — и значительных воровских сил, здесь сохранился значительный людской, хозяйственный и организационный потенциал. Во второй половине XVI века с реализацией поместной реформы города стали наполнять служилые люди с их дворней, разрушая посадскую общину. Но воинников испомещали поближе к границам, потому процесс этот в основном затронул западные и южные части государства, в гораздо меньшей степени регион, где находился Нижний Новгород. Вологодчину и Поморье отрезали от Москвы тушинцы и поляки, Верхнее Поволжье и вовсе было ими разорено, Заволжью и Подвинью оставалось смотреть на происходящее в сердцевине страны как бы со стороны. Не случайно, ополчение из Нижнего выступило в сторону Костромы и Ярославля, тем самым восстанавливая сношения между центром и русским севером.

Нижний Новгород оказался ближним к Москве крупным городом с зажиточным, активным населением, крепкой земской традицией и действенным самоуправлением. Впрочем, не окажись здесь фигуры подобной Минину, все перечисленные предпосылки не сыграли бы должной роли. Минин сочетал в себе горячее патриотическое чувство с практичностью и прагматизмом, совмещал таланты хозяйственника, организатора и военачальника. Именно Минин в ходе августовских боев 1612 года в Москве с войском Карла Ходкевича заметил слабое место во вражеских порядках, указал на это Пожарскому, собрал нужные силы и, возглавив их, ударил по противнику. Успех этой атаки предрешил неудачу Ходкевича, спешившего на выручку польскому гарнизону Китай-города и Кремля.

Соратничество Пожарского и Минина — еще одна огромная удача: с одной стороны, этот альянс помогал посадскому миру соединиться со здоровой частью служилого сословия, с другой — способствовал привлечению дворян на службу земству. Выбор Пожарского красноречиво свидетельствует в том числе и о политических предпочтениях народной массы. По замечанию С. Ф. Платонова, семья военачальника пережила гонение и разорение такое же, какое переживала при Грозном вся удельная аристократия. Пожарские оказались в числе жертв опричнины и созданных ею придворных отношений и порядков, что, по мнению историка, сближает их с княжатами-олигархами. «С высоким понятием о своей родовой чести и с консервативным настроением Пожарский, разумеется, не мог ни служить самозванщине, ни прислуживаться Сигизмунду»^{10}. «Не за личные цели он стоял и не целям какой-либо партии служил; он стоял за общее земское дело и служил ему чисто, прямо и честно», — пишет И. Е. Забелин^{11}.

Разумеется, выбор в пользу Пожарского не означает, что все ратники, служившие под его началом, разделяли мировоззрение князя Дмитрия Михайловича и людей его круга, но политический инстинкт безошибочно подсказал ополченцам, на кого они могут рассчитывать в тяжелую годину, кто не предаст их чаяния, и они нашли, вероятно, единственно верную кандидатуру. Характерно и то, как относятся к земской рати и его главе представители соперничающих групп правящего класса — деятели тушинско-романовского клана и потомки служилых князей. Если в Костроме Иван Шереметев попытался оказать нижегородцам сопротивление, то в Ярославле воевода Андрей Куракин встретил ополчение хлебом-солью и перезвоном колоколов.

Позже «Иван Шереметев со старыми заводчиками всякого зла, с князем Григорьем Шаховским, да с Иваном Плещеевым, да с князем Иваном Засекиным, атаманов и козаков научать на всякое зло, чтобы разделение и ссору в земле учинить, начали наговаривать атаманов и козаков на то, чтоб шли по городам, в Ярославль, Вологду и другие города, православных христиан разорять, да… чтоб у нас начальника, князя Дмитрия Михайловича, убить…»^{12}.