В пустыне волн и небес

За следующие 9 часов "Джипси Мот" продвинулась только на 10 миль к северо-западу. Тем не менее я опасался, что забираю слишком далеко на север и могу оказаться по северо-восточную сторону от района распространения айсбергов, и тогда они преградят мне путь на Нью-Йорк. Я страшился айсбергов, хотя вероятность пострадать от них несравненно меньше, чем от пароходов. Но в отличие от последних айсберги не признают международных правил судоходства и дороги яхтам не уступают.

Я решил изменить курс и идти на юг. Бушевал шторм, и без стакселя поворот дался мне с большим трудом. С рассветом я принялся распутывать штаги и только через 2 с лишним часа смог как следует поставить spitfire jib. Но его было недостаточно, чтобы яхта держала курс на ветер при такой бешеной волне.

Кокпит наполовину залило водой, что, естественно, сказалось на его обитателе. Бедный Пиджи - он как будто лишился своих замаранных перьев, одна кожа видна. Я взял бедняжку вниз и попытался устроить его в большой жестянке из-под сухарей - ничего более подходящего у меня не было. Но он не желал сидеть в банке, и я отнес птицу обратно в его конуру. Наверное, ему лучше примоститься бы на каком-нибудь насесте, но в такой лютый холод это было невозможно.

За сутки, к полудню, я приблизился к Нью-Йорку всего на 9 миль, хотя вообще прошел 70. Руки отказывались служить: 20 минут работы с веревками в кокпите - и они уже ничего не чувствовали. Ветер изменил направление и отклонял меня к юго-востоку. Море было очень бурным, повсюду вздымались пенные гребни - хаос волн. Я никак не мог согреться, хотя надел на себя все теплое - шерстяное нижнее белье, толстый вязаный свитер и плотную нейлоновую куртку. И печка работала на полную мощь. Каждый раз, спустившись вниз, я пытался подсушить на ней сапоги, штормовую кепку и шарф. Кепку, пусть даже насквозь мокрую, я всегда надевал, выходя на палубу, - она предохраняла глаза от летающих концов.

Закончил ремонт прогоревшей выхлопной трубы и хотел возобновить подзарядку батарей, но тут упало давление масла. Пришлось добавить. К моему удивлению; мне удалось провести сеанс связи с Лондоном, хотя волны то и дело заливали антенну. Опустил гафель "Миранды", свернул ее парус и закрепил на бакштаге - в такой шторм, думал я, "Джипси Мот" и сама, без "Миранды", пойдет куда надо. Но только я спустился вниз и взялся готовить себе овощи, как яхта повернула на другой галс, обстенив паруса. Пришлось снова ставить "Миранду" и возвращать свой корабль на прежний курс.

К 9 часам вечера шторм изменил направление на 45 градусов. Это помогло держать более подходящий курс, но яхту стало сильно бить волной. Надо было предпринять что-то решительное. Я повернул на другой галс. Яхта замедлила ход, но все еще принимала сильные удары волн. Тогда я убрал трисель, оставив только крошечный spitfire. Я дал ему забрать ветер, а потом снова сделал поворот, и теперь при южном курсе spitfire был бы обстенен. Внизу стало поспокойнее, за исключением тех моментов, когда волна заливала палубу. Как-то раз я стоял в каюте лицом к носу, и в этот момент сверху ударила сильная волна. Перед моими глазами появилось облачко мельчайшей водяной пыли. Верх каюты сделан из прочной толстой фанеры без единого паза, за исключением крепящего рым-болта. Это единственное место, через которое водяная пыль могла проникнуть внутрь. Я представил себе чудовищную мощь свирепствующих надо мной волн.

Спустя час после полуночи 20 июня я записал в журнале, что встретил новые сутки в борьбе с якорным фонарем. Он погас, когда спокойно висел в каюте: по-видимому, не хотел, чтобы я выносил его на шторм. В сердцах я решил, что вообще пойду без света или же, черт побери, воспользуюсь электричеством. И вывесил электрический фонарь.

В 3 часа ночи я опять переменил койку - перебрался на подветренный борт. Мы по-прежнему шли слишком быстро для такой погоды, хотя делали всего 3 узла. Я стал думать, как бы сбавить скорость. Вышел на палубу и хорошенько закрепил румпель на подветренный борт. Это привело яхту к ветру на 30 градусов и убавило скорость на полтора узла. Ветер, по моей прикидке, был 60-узловой.

На рассвете я обнаружил, что лаг опять не работает. На этот раз Пиджи был ни при чем. Лопнул фал брейд-вымпела и оказался вместе с древком за бортом, где вращающийся лаг намотал его на лаглинь. Кроме этой заботы у меня были и другие, так что лаглинь я освободил только через 6 часов. К полудню я прошел южным курсом 59 миль (за сутки), но Гольфстрим и буря отнесли меня на 25 миль обратно к Европе.

К вечеру ветер задул на норд-вест и уменьшил силу до 7 баллов. Море по-прежнему было бурным, но все же немного меньше, чем раньше. Меня очень беспокоил Пиджи: мокрый, замерзший и будто ощипанный. Вокруг его