В пустыне волн и небес

Чем я мог отблагодарить своих помощников? Только покатать их по воздуху. Послал приглашение Тетушке, но она передала, что вряд ли придет. Я не сдавался, послал за ней лодку во второй и третий раз. Она наконец появилась, охая, вздыхая и причитая.

— О, Капитан, вы думаете, машина в порядке? О, Капитан, а вы уверены, что я не умру?

Во время полета она сидела, как статуя. Когда мы опустились на воду, она повернулась ко мне и тихо сказала:

— О, Капитан, это было чудесно! Подумать только, я могла бы не испытать этого. Как хорошо, что вы меня заманили!

Следующей была Минни. Весь полет она щебетала и хихикала. Эйлин, напротив, сидела тихо и как-то вся ушла в себя, словно боясь упустить хотя бы миг удовольствия. Практичный Гоуэр в подробностях объяснил, какое лобовое стекло мне надо поставить в переднем кокпите, чтобы ветер меньше бил по голове.

Больше других удивил меня Фрэнк. «Старина Фрэнк, — думал я, — дорогой ты мой копуша, ты сообразишь, что мы в воздухе, не раньше, чем гидроплан снова окажется на воде». Как бы не так! Едва мы оторвались, Фрэнк разглядел за деревьями свой дом и с невероятным спокойствием просигналил мне сделать круг. Я послушно исполнил, и он помахал своей жене. Потом вдруг схватился за край кокпита и уставился вниз. Мне стало любопытно что он там увидел? — и я заложил крутой вираж. На маленьком дворе Фрэнка случился переполох: лошадь, два жеребенка, масса кур и уток метались в разные стороны. Смеясь, я похлопал Фрэнка по плечу. Не отрываясь от зрелища, он погрозил мне кулаком.

Наутро дул юго-юго-восточный ветер, на море ходила легкая волна. Я продолжал развлекать своих друзей, но стал ощущать возрастающую нервозность. Поэтому, наверное, и летал плохо, а при посадке однажды самолет резко бросило в сторону, и мы чуть не перевернулись. При каждом взлете мне требовался все больший и больший разбег. Закончив увеселительные полеты, я взялся было откачивать воду из поплавков (мне сделали здесь помпу), но они оказались практически пусты.

— А знаешь, Чико, — сказал мне Роли, — когда ты пролетал надо мной, я видел, как из правого поплавка сочилась вода. Он точно протекает.

Я отмахнулся — ведь я только что проверил помпой оба поплавка.

А течь действительно была — и сильная. Возникла она давно, когда прежний обладатель этих поплавков резко сел на палубу крейсера (посадка была вынужденной); при этом еще погнулась и треснула металлическая трубка, ведущая внутрь поплавка. Помпа, присоединенная к этой трубке, сосала воздух, и я не мог знать, что внутри полно воды.

День я потратил на сборы: грузил на борт снаряжение, заправлял баки, собирал почту и вычерчивал новую карту.

Я решил лететь прямо на Сидней, 483 мили над водой — идея, вероятно, не слишком благоразумная. Если бы я полетел к ближайшей точке материка, то увеличил бы весь маршрут на 80 миль, зато полет над водой продолжался бы всего 365 миль.

Незадолго до полуночи я в последний раз пробежался по пляжу. Каждую ночь перед сном я совершал здесь босиком двухмильную пробежку. Часто, глядя на чистое звездное небо, я мечтал о нем, мне хотелось снова быть в воздухе. Любому воздухоплавателю знакома эта тоска, когда за полет готов отдать все: здоровье, богатство, жизнь. Но в ту последнюю ночь я грустил о другом. Здесь, на острове, я провел счастливейшие девять недель своей жизни, и вот — конец, надо улетать. Нелегко было покидать этот волшебный остров, быть может, еще и потому, что мне предстоял долгий перелет над океаном на самолете, который целую ночь провалялся на дне моря. Такого безрассудного приключения я еще себе не устраивал. Мысль о предстоящем полете внушала мне страх.

Тем не менее ночь я проспал спокойно, без сновидений. Проснувшись, вышел наружу, на чистый бледный рассвет. Медленно пошел по песчаной дорожке, любуясь четкими силуэтами пальм на фоне голубоватого неба. Воздух был неподвижен, и я ощущал вокруг себя какое-то юное состояние природы — чистоту, нетронутость. Уж не рай ли здесь земной?

У сарая стоял велосипед, я сел на него и помчался по извилистой дорожке, выделывая петли между деревьями. На полном ходу скатился с холма: тормозов у велосипеда не было. Когда вернулся к сараю, там уже собрались люди; они встретили меня странными взглядами. Ну и пусть — я урвал от жизни еще немного радости.

На борту «Джипси Мот» я достал бутылку коньяка — специально заказал из Австралии — и разбил ее о втулку пропеллера. Отдали причальный конец, я запустил мотор и занял свое место в кокпите.

На панели управления нет часов. В полете мне их будет не хватать. Все навигационные таблицы пришли в негодность, когда гидроплан лежал в воде. Их мне тоже будет не хватать. И передатчика у меня теперь нет. Зато есть корзина, а в ней пара домашних голубей — подарок дяди Фрэнка.