В путь за косым дождём

Говорить о себе он не любит. Он вообще молчалив, сдержан. Сухое, аскетическое лицо. Большая внутренняя сила скрывается под привычным выражением бесстрастия. Это выражение ненаигранно; таким он бывает в воздухе. Однажды в кабине его самолета установили автоматический киноаппарат. На больших скоростях изменение режима полета вызывает значительную перегрузку — самолет и летчик испытывают большое давление, их вес увеличивается в несколько раз. Пленка показала лицо испытателя во время работы. Эти кадры нельзя смотреть равнодушно. От действия перегрузки его лицо вдруг стало отекать, веки закрылись сами, от собственной тяжести. Но руки не выпустили управления. Самолет выровнялся, перегрузка кончилась. По-прежнему спокойный, он взглянул на горизонт: все в порядке. Машина идет правильно. Только тогда он позволил себе вздохнуть, и то чуть-чуть, как бы украдкой; и снова перевел пристальный взгляд на приборы — работа продолжается.

Испытывает ли он чувство страха? Вопрос вызывает на его неподвижном лице легкую, чуть озорную усмешку: сказать по правде? Не поверите... Почти нет. За долгие годы работы оно атрофировалось, заменилось выдержкой, точным расчетом, быстротой соображения. И вдруг, оживляясь, он начинает рассказывать, как воспитывал в себе привычку к высоте; еще в молодости поднимался по фабричной трубе, потом, уже став летчиком, прыгал с пятиметровой крыши ангара или, зацепившись ногами за карниз четырехэтажного дома, свешивался над землей, как будто на шведской стенке в гимнастическом зале, однажды даже висел на одной руке посреди моста через реку Пахру... Но для этого нужна тренировка нервов.

Я смотрю на него, отдыхающего после напряжения рабочего дня, спокойно сидящего дома в кресле, не в том стальном кресле, которое весит почти сто килограммов и может быть при аварии выстрелено катапультой вместе с ним из самолета, а в обыкновенном кресле в обыкновенной квартире. Уютный свет лампы. Вечерние сумерки Москвы за окном... Его лицо может показаться неприметным — простое русское лицо, каких много встречаем мы каждый день. Но это только кажется. Я думаю о том, что воплотилось в этом скромном человеке, человеке из другого мира, огромных высот и скоростей, готовом в нужную секунду распрямить, как пружину, все свои знания и способности, добившемся этого упорной тренировкой воли, ума и тела... Живой заряд непобедимой человеческой энергии, вступивший в борьбу со стихией высот.

Его безупречное мастерство вызывает общее восхищение. Товарищи любовно зовут его «летчиком номер один». И если он промолчит, то другие расскажут о его беспредельной смелости, выдержке, высоком искусстве, человеческой простоте и скромности.

Таков невыдуманный Герой Нашего Времени, один из первых летчиков страны — Герой Советского Союза лауреат Государственной премии полковник Сергей Николаевич Анохин.

* * *

До самого предельного возраста, 53 лет, он упорно не хотел уходить на пенсию, по-прежнему летая на всем, что летать может, и когда, наконец, ему все же пришлось покинуть испытательный аэродром, он оставил за собой воспоминания друзей о многих и многих образцах своей работы — то, что служит теперь примером для молодых, кому старшее поколение передает штурвал.