В пылающем небе

11 октября командир звена 2-й авиаэскадрильи Григорий Кузнецов повел четверку «илов» в район Перекопа. С ним пошли Малышенко, Емельянов и Борисов. Надо было во что бы то ни стало подавить огонь вражеской артиллерии, которая прямо-таки засыпала снарядами окопы наших обороняющихся войск. И Кузнецов не только подавил этот огонь, но со своими товарищами не менее двадцати минут носился над вражескими траншеями, расстреливая засевших в них гитлеровцев. По самолетам били зенитки, строчили пулеметы, когда штурмовики снижались до самой земли. В эти страшные для гитлеровцев атаки ведущий вкладывал всю силу гнева и ненависти. Ведомые понимали: их командир упивался этой ненавистью. Только когда стрелять было уже нечем, он начал уводить группу от цели.

Гитлеровцы видели, что делали эти смельчаки, поэтому сатанели от злобы. Там, где пролетала отважная четверка, небо чернело от разрывов зенитных снарядов. Уже совсем недалеко, рукой подать до своей территории. Но что случилось с командиром? Его самолет стал так рыскать по курсу и высоте, что ведомые не могли удерживаться на своих местах и боевой порядок распался. Потом Кузнецов снова выровнял машину и летчики тут же примкнули к нему. Так повторялось несколько раз. А вот и Новоцарицыно. Командир группы покачал крыльями, резко клюнул носом – сигнал роспуска – и, не выпуская шасси, с ходу пошел на посадку.

К нему подбежали техники Андрей Фурдуй, Анатолий Лукшин, Георгий Жорник, Иван Алексеенко и еще несколько человек. Когда открыли фонарь, Кузнецов… был мертв. У него под левым глазом торчал осколок зенитного снаряда.

Сколько же надо было иметь силы воли, терпения, мужества этому человеку, чтобы в таком состоянии довести летчиков на свой аэродром и еще дать сигнал роспуска на посадку. Был бы передатчик, многие услышали бы последние слова Григория Кузнецова. Но таких самолетов насчитывалось единицы. И он мог только помахать крыльями и «клюнуть» носом самолета, как бы призывая летчиков идти на посадку.

На Новоцарицынском кладбище вырос небольшой холмик с непокрашенным фанерным обелиском, на верху которого боевые товарищи прикрепили пятиконечную дюралюминиевую звездочку, вырезанную из крыла разбитого самолета.

Действия штурмовиков за последнее время усложнялись тем, что они летали в одной группе с самолетами И-5. Это был одноместный биплан, его скорость уступала «илу» чуть ли не в два раза. Вместе со штурмовиками они идти не могли, сильно отставали. Из-за этого сопровождающие ЛаГГ-3 попадали в крайне тяжелые условия: и без того их малочисленные группы вынуждены были разделяться, чтобы прикрыть и тех и других, и, конечно, они не могли надежно обеспечить работу «илов» и И-5. Трудно сказать, по каким соображениям командование приняло такое решение. На мой взгляд, оно только сковывало работу нашей авиации.

Но несмотря на неимоверную сложность обстановки, летчики дрались отчаянно. Особенно выделялся среди других Иван Вендичанский. Товарищи, летавшие с ним, восхищались его мужеством и бесстрашием, которое теперь уже никогда не было безрассудным. Иван действовал с удивительной расчетливостью. Недавно он четверкой штурмовал в районе Армянска до ста вражеских автомашин. Их прикрывал сильнейший зенитный огонь. От такого огня уже небо раскалилось, а Вендичанский не уходил от цели. В колонне пылают несколько десятков машин, он злится, что горят не все, и снова идет в атаку. А когда стрелять было нечем, Иван прошел над колонной на такой высоте, что летчикам казалось, будто они даже видели глаза насмерть перепуганных гитлеровцев.

Часто приходилось летать над морем, над заливами, а спасательных средств не было и, случалось, от этого гибли люди. Алексей Николаевич отправился к морякам и привез от них пять спасательных жилетов.

– Слезно просил, – рассказывал потом военком, – видел, что у них самих очень мало этих жилетов, а они им тоже нужны вот так, – он провел ребром ладони по горлу, – а все же поделились. Молодцы моряки.

Однажды Вендичанский проговорился, что не умеет плавать. Поэтому Немтинов Ивану первому вручил жилет, и надо было видеть, как повеселел отважный летчик.

– Спасибо, товарищ комиссар, может быть, пригодится, – поблагодарил Вендичанский, принимая жилет.

Но случилось так, что и жилет не мог его спасти.

Ранним утром 16 октября тройка «илов» после взлета взяла курс на вражеский аэродром Ново-Павловка. Ведущим шел Вендичанский, слева Маслов справа Емельянов. Их сопровождали пять ЛаГГ-3. При подходе к цели летчики увидели на стоянках восемь Me-109, девятый рулил на старт, но наш истребитель соколом ринулся на него, в крутом пикировании дал длинную очередь и в небо взметнулся столб дыма. После первой атаки загорелись три вражеских самолета, но зенитчики словно взбесились. Казалось, невозможно вырваться из этого пекла. Тем не менее ведущий решился на вторую атаку. В стороне от истребителей он увидел двухмоторный бомбардировщик и «эрэсами» поджег его, а Маслов и Емельянов взорвали еще по одному.