В пылающем небе

Последним тогда погиб экипаж лейтенанта Малинина. Это случилось за два дня до нашей переброски в тыл на переформирование. Володя Малинин вылетел бомбить военные объекты противника в Орле. Вылетел и не вернулся. Он погиб там, где когда-то начинал служить, Вместе со мной, Полежаевым, Нечаевым, Гараниным, Соловьевым, Брусницыным и Степановым Володя Малинин проходил воинскую службу в 100-м авиаполку, дислоцировавшемся в Орле. Оттуда всех нас и направили на второй день войны в полк особого назначения. Первым погиб Степанов. Лечился в госпитале израненный и обожженный Сеня Полежаев. И вот теперь не стало Малинина. Тяжело. Может быть, поэтому и казалась нам такой непривычной тихая жизнь в далеком тылу?

Где-то гремела война, а здесь люди не знали, что такое светомаскировка. Озабоченные своими делами, они ходили не спеша и не бросали тревожных взглядов на небо. Жизнь текла, словно в доброе мирное время. Но это было только кажущееся спокойствие. Враг наступал. Любой ценой стремился прорваться к сердцу нашей Родины — Москве. Над столицей нависла смертельная опасность. Вместе с частями Красной Армии на защиту ее встали трудящиеся — народные ополченцы. А мы в такое время находились в тылу. Ребята снова начали поругивать начальство за медлительность. Мы меньше всего думали тогда о том, по силам нам или не по силам драться с врагом в воздухе. Мы знали одно: там, под Москвой, все сейчас поставлено на карту. Значит, дорог каждый человек, тем более летчик, да еще имеющий боевой опыт. Быть в такое критическое для страны время в тылу мы считали недопустимым.

— Все будет хорошо, товарищи, — говорил нам полковник Новодранов. — Для разгрома врага готовятся новые силы. Мы — тоже частица этой силы, один из пальцев мощного ударного кулака.

Перевооружение полка на новый тип самолетов — длительный и сложный процесс. Но война торопила, и мы были вынуждены обойти некоторые правила переучивания.

Наконец, переформирование закончилось. Полк пополнился молодыми летчиками, штурманами, стрелками, радистами. Мы получили новые самолеты «ДБ-ЗФ» («ИЛ-4»).

Нам, военным летчикам, освоить их было легче — последний передвоенный год нам довелось летать на самолетах конструкции Ильюшина различных модификаций: «ДБ-3», «ДБ-За» и «ДБ-ЗФ». А вот летчикам, пришедшим из гражданской авиации, было туго. Но дружная напряженная работа всего нашего коллектива позволила в кратчайший срок освоить новый самолет.

Произошли изменения и в командовании. Н. И. Новодранов принял дальнебомбардировочную дивизию. Полком вместо него стал командовать подполковник Н. В. Микрюков. Командиром нашей эскадрильи был назначен капитан Р. М. Оржеховский. Он прибыл из госпиталя и провоевал с нами, к сожалению, недолго. Во время одного из боевых полетов капитан и его экипаж погибли.

Ударили сильные морозы. Они на некоторое время сковали боевые действия истребительной авиации противника. Нам тоже нелегко подготовить самолет к полету при морозе 30–40 градусов — руки примерзают к металлу, малейшая оплошность — и агрегат или двигатель заморожен. Золотые парни наши техники. Они быстро приспособились к тяжелым зимним условиям: самолеты поднимались в воздух дочти без задержек.

Пока фашистская авиация привыкала к русской зиме, мы успели нанести врагу немалый ущерб. Наши удары по аэродромам противника ослабили их налеты на Москву. На многих стационарных аэродромах базировались совместно советские истребительные и бомбардировочные полки. Это давало возможность договариваться о взаимодействии, в результате чего мы почти избежали ударов авиации противника с воздуха по нашим аэродромам.

Некоторое время в подмосковном небе перевес был наш, мы были хозяевами, хотя фашисты имели больше самолетов на этом направлении.

В основном удары мы наносили по железнодорожным узлам и аэродромам противника, иногда бомбили и обстреливали из пулеметов живую силу врага, вблизи линии боевого соприкосновения войск действовали как штурмовики.

Обстановка на фронте зачастую менялась настолько быстро, что мы не успевали наносить на наши полетные карты линию фронта.

18 декабря наш бомбардировщик получил небольшое повреждение от осколка близко разорвавшегося зенитного снаряда, но лететь дальше мы не могли. В перебитой бензиновой магистрали образовался подсос воздуха, моторы стали «чихать», потом вовсе остановились. С большой высоты я удачно посадил самолет в поле. Теперь небольшой ремонт — и мы снова можем лететь. Но не так просто устранить повреждения.

Посылаю старшину Васильева выяснить, на чьей территории мы находимся. Пока он ползет к дороге, штурман Куликов и радист Панфилов прикрывают Васильева, дежуря у пулеметов самолета. У меня пистолет и ящик гранат. Гранаты мы имели с собой всегда на всякий случай.

Следим за каждым движением Васильева. Вот он лежит у самой дороги. Там движутся войска: пехота, гужевой транспорт. Затаив дыхание, ждем от Васильева сообщений. Условленным знаком он должен предупредить нас — свои это или чужие.

Если это фашисты, нужно немедленно сжечь самолет и уходить в лес; до него немалое расстояние — километров пять.