В пылающем небе

— Кроме бомб захватите еще один груз. Вот этот… — замполит протянул мне рыжеватый лист плотной бумаги. «К гражданам временно оккупированной советской территории», — прочитал я набранный крупным кеглем заголовок и быстро пробежал глазами по всему тексту листовки. В ней говорилось, что наши войска ведут беспощадную борьбу с врагом, отстаивая каждую пядь родной земли, и что гитлеровцы несут огромные потери в живой силе и технике. Листовка подробно рассказывала о разгроме немецко-фашистских захватчиков под Москвой, призывала население не верить фашистской лжи, подниматься на всеобщую битву с поработителями и заканчивалась словами: «Где бы ты ни был, советский человек, — не забывай, что ты — воин, патриот. Родина надеется на тебя и говорит: убей врага!»

— Помощь с воздуха нашим партизанам, — сказал Дакаленко, — может быть ценнее одной крупной победы на фронте. Да и листовки подымут дух людей, им так нужна сейчас правда о положении дел на передовой. Они истосковались по ней.

Мы знали это. Советским людям, находившимся на временно оккупированной врагом территории, как воздух, необходимы ободряющие слова Родины. И мы с радостью понесем их, вестников нашей грядущей победы.

…Было еще темно, когда самолеты взмыли в воздух. Предстоящее задание надо выполнять только в светлое время, чтобы отчетливо видеть линию боя и не нанести ошибочно удар по своим. Поэтому решили затемно перелететь фронт (легче обойти опасные места) и с восходом солнца неожиданно обрушить бомбы на головы фашистов. Расчет был прост и по-своему оригинален.

Нам, летчикам, раньше других приходится встречать рассветы и видеть солнце, как сказал однажды Леша Гаранин.

Внизу, под крылом самолета, темно, а мы уже наблюдаем на далеком горизонте светлую полоску, словно отделяющую небо от земли. Полоска делается все шире и шире, багровеет, и вскоре на ее фоне показывается кусочек малинового круга. Кажется, он выплывает из-под земли и будто покачивается на дымчатой перине горизонта, посылая просыпающемуся миру свой ласковый утренний привет. На земле, под нами, его еще не видно; мы же в полете часто бываем свидетелями рождающегося дня. Жаль только, что любоваться этим красивым зрелищем нам было просто некогда.

Мы летим во вражеский тыл. Там партизаны ведут бой. Им нужна помощь. Все наши мысли за линией фронта, над местом боевых действий народных мстителе_й, находящихся в кольце эсэсовских банд.

Начинался день — морозный, солнечный. Внизу простирались покрытые белой скатертью снега необозримые леса. Местами среди этого лесистого края виднелись большие прогалины с мелкими и крупными населенными пунктами. Прогалины соединялись между собой просеками, дорогами.

Снижаемся над одной из прогалин — и в сердце закипает злость: под нами не населенный пункт, а одни руины. Видно, недавно здесь прошли каратели.

И вдруг мы увидели бой. Снарядные разрывы явственно различались с пятисотметровой высоты. Фашисты с пушками и, кажется, с несколькими танками, окрашенными в белый цвет, сжимали кольцо окружения. Партизаны вели круговую оборону.

Делаем разворот, ищем глазами условные обозначения. Наконец:

— Есть! Вижу! — раздается голос Куликова.

В небо со всех сторон летят ракеты. В различных местах леса на снегу появляются черные полотнища. Быстро определяем линию боевого соприкосновения сторон и сбрасываем бомбы. Делаем второй заход, третий… Даю команду стрелкам, и через несколько секунд ощущаю знакомую вибрацию — заработали пулеметы. Выискиваем цель, и машина снова стремительно несется к земле. Мой маневр повторяют другие летчики.

— Врежешься в землю, черт! — предупреждает Куликов. — Ты забываешь, что мы с тобой бомбардировщики, а не штурмовики.

— Ничего! — весело отвечаю штурману. — Бить так бить! Наверняка! — и повторяю его же любимое выражение: — Где жарче бой, там мы с тобой!..

Развернувшись над лесом, ложимся на обратный курс. Мы нанесли фашистам большой урон, пробили брешь в их кольце и даже показали партизанам, в каком направлении им безопаснее всего выходить из окружения. На прощание сбросили им листовки и продукты.

По дороге домой нас обстреляли истребители. Тройка «Мессершмиттов» бросилась было в атаку, выпустила по несколько длинных очередей и внезапно отстала: очевидно, у них кончились боеприпасы. Мы разомкнули строй и стали одиночно набирать высоту, маскируясь в облаках.

Я шел замыкающим и приземлился на аэродроме последним. Подрулив к стоянке, заметил необычное движение у самолета Гаранина. Там стояла санитарная машина, кого-то несли на носилках.