В рабстве у бога

Голова раскалывалась от его болтовни, и я отбивался анекдотами от этого настырного, свихнувшегося на желании воспитать ученика по образу и подобию своему. Как же, в руки искусственной форме попала неразвитая естественная оболочка! Дхарм, как всякий зануда, миллионы лет мечтал об этом. Возможно, поэтому его очень интересовали любые сведения о нашей расе. За те несколько земных суток, что я провел на станции, мне удалось кое-как растолковать ему, кто такие пьяницы, любовники, боцман, Абрам и Сара, чукча, армянское радио, прапорщик, старшина, американец, француз и русский и что такое самолет; жираф, слон, мартышка, генерал, гарнизон, Одесса и что может делать лицо мужского пола под кроватью и в шкафу; что такое кровать и шкаф; лицо кавказской национальности, чурка, хохол, москаль, Вовочка, поручик Ржевский, английский лорд и французская баронесса, отправился муж на курорт, приходит мужик в зоопарк, а интеллигент в баню…

Прелюбопытнейшая получилась энциклопедия. Надеюсь, Дхарм был удовлетворен — ему будет что, посасывая трубочку, порассказать там, на родине, своим дружкам-вернослужащим.

Глава 8

Не было той меры предосторожности, которую бы мы не обсудили с фламом, капитаном и начальником экспедиции во время подготовки экспедиции на Титан. Отправиться туда я должен был на койсе, который в свою очередь с неделю дотошно подыскивал форму естественного небесного тела. Поражала тщательность, с какой вернослужащий аппарат подбирал размер, химический состав — остановились на обычном для метеоритов сплаве железа с никелем форму, параметры траектории. Я не раз заикался, что в состоянии в одиночку посетить окрестности Сатурна и посетить Титан. К чему эти сложности? Мне так хотелось прогуляться по Солнечной системе, воочию убедиться, что на скорости в несколько сот километров в секунду начинает оживать космический пейзаж, приходят в движение планеты. Это должно было быть увлекательнейшее путешествие, однако мне постоянно долбили одно и то же — необходимо обеспечить полную скрытность посещения стартовой базы, особенно осторожно я должен вести себя при подлете к Сатурну. Ни единого шага без согласования с койсом, никакой самостоятельности. Моя задача — дать команду для расконсервации станции, вести кое-какие уточнения и изменения в программу. Собственно, команду приводная станция уже подала, мое дело только, вести кое-какие уточнения и изменения в программу. Всякие посторонние переговоры запрещены, связь с фламатером будет поддерживать койс. Я же должен был затаиться и сидеть в рубке тихо, как мышь. Забудь и думать о космических прогулках, кроме тех, которые были внесены в расписание полета. Я обещал выполнить этот приказ, хотя в душе полагал, что был способен на большее.

Недели через полторы койс, называвший себя «Быстролетным» (свое родовое имя он порой переводил и как «Исчезающий мгновенно») скроил что-то напоминающее атлетическую гантель, в которой одно шарообразное утолщение занимал собственно койс, другое — склады необходимого оборудования, жилой отсек, запас боеприпасов, выделенных нам начальником вооружений. Самое пристальное внимание было уделено устройству входного шлюза — покидать астероид я имел право только по определенной программе и только получив соответствующее разрешение. Во время тренировок мне приходилось по четверти часа ожидать разрешение. Это было невыносимо. Каждое мое движение, каждый шажок опутывалось параграфами инструкций, часами тренировок. К чему все это?! Я уже успел доказать на Луне, что способен самостоятельно принимать решения. Сначала нас вообще хотели поместить в ядро кометы, способной доставить к Сатурну, однако расчеты показали, что подобный вариант может растянуться на годы, и синклит, как мне было заявлено, решил поступить вопреки законам небесной механики и действовать «напролом». Моему удивлению не было предела — это они называют «напролом»! Здесь скрывалась какая-то загадка — я решил, что эта подготовка, неисчислимое количество бессмысленных мероприятий, более походила на ритуал, что, по-видимому, было связано с традициями ди. Чем дальше, тем все с более откровенной насмешкой я наблюдал за шаманскими действиями койса. Я мог понять, по какой причине высокотехнологичный аппарат маскируется под безжизненную металлическую глыбу в несколько десятков тонн весом. Но когда под транслируемый в телепатический эфир, вызывающий зубную боль, заунывный хорал, койс неожиданно приобретал вид гигантской птицы Рух или становился похож на исполинского плезиозавра с необыкновенно толстым туловищем, маленькой гребенчатой головкой, коротенькими задними и передними когтистыми лапками и мощным хвостом, — я просто пожимал плечами. А то ещё обернется головастиком или явно стилизованным китом.