В радости и в горе

Уже с час Мэт бесцельно бродил по улицам, и ноги у него ныли, а телу требовалось вливание в виде чашки кофе или шоколада. Мимо него прошла группа суетливых японских туристов, оживленно переговаривавшихся и кивками извинявшихся перед ним за то, что нарушили его покой. Их миниатюрная девушка-гид, закутанная по случаю мороза в пуховик, громко лопотала что-то на своем языке и сильно размахивала зажатым в руке зонтиком, безуспешно стараясь собрать в кучку своих разбредавшихся по сторонам подопечных. Мэт взглянул вверх, чтобы узнать, что же заставило их с таким энтузиазмом щелкать фотоаппаратами. Он находился в конце Западной Семьдесят второй улицы, как раз напротив здания «Дакота» — в том месте, где Джон Леннон был грубо вырван из жизни выстрелом какого-то ненормального, называвшего себя его фанатом.

— О, Йоко Оно, — сказала гид и указала на здание.

— О, Йоко Оно, — эхом отозвались ее подопечные, широко улыбаясь и кивая головами.

Мэт улыбнулся своим мыслям. Говорят, она до сих пор живет здесь, и это явно волновало японцев, еще какое-то время щелкавших кнопками затворов.

Мэт поглубже засунул руки в карманы. И после смерти Джона жизнь продолжается. Умер один из величайших поп-идолов нашего времени, а жизнь идет своим чередом, дерьмовые группы играют свои дерьмовые кавер-версии, а разочарованные в жизни и в людях журналисты из мало кому известных изданий кропают вымученные статьи о том, какое воздействие он оказал на жизнь и творчество других людей, — в остальном же все, как и прежде. Одни песни стремительно вылетают из списков самых популярных хитов, другие, такие же лишенные всякой мелодии, приходят им на смену. Страницами со статьями выстилают мусорные ведра, а люди, хорошо знавшие творчество Джона Леннона и по-настоящему любившие его, продолжают жить, кто как может.

Он перешел улицу, неторопливо лавируя между машинами, ехавшими вдоль западной части Центрального парка. Жизнь после потери Джози тоже будет идти своим чередом. Будут в ней блондинки и брюнетки, с хорошим характером и с плохим. Может быть, кто-то даже не захочет его отпускать. И возможно, он уже не будет так беспечен и постарается не потерять эту женщину. Может быть, они не будут так уж идеально ему подходить, но в его жизни будут и другие женщины, и со временем, прочитав несколько популярных книжек по психологии, написанных с целью возвращения запутавшихся вконец олухов на путь истинный, он уже не сотворит такой хренотени, как теперь с Холли.

Он забрел в Центральный парк, расстилавшийся перед ним как прекрасный зеленый ковер, каким-то чудом оказавшийся в магазине подержанных вещей. Воскресное утро в парке. Хозяева, прогуливающие своих собак, велосипедисты, взрослые и дети на роликовых коньках — всех их притягивал к себе этот небольшой островок зелени, где еще можно вдохнуть воздух полной грудью без риска задохнуться от угарного газа. Мороз все еще был довольно ощутимым, и, шагая, Мэт мог видеть свое дыхание. Теперь он был на Земляничных полях — в небольшом садике на склоне холма, разбитом в память о Джоне Ленноне. Мирный уединенный уголок, такие уголки трудно найти в городе, где подобная роскошь практически отсутствует и потому ценится особенно высоко. Тут Мэт остановился, чтобы навести порядок в своих мыслях.

Он видел парочки с покрасневшими носами, закутанные до ушей, держащиеся за руки и смеющиеся, не замечая ничего вокруг себя. Ему вдруг стало тоскливо-больно: почему все кругом воркуют, как голубки, счастливые от того, что рядом с ними любимый человек, а он страдает в одиночестве? Почему одним легко обрести любимую, а другим так трудно? Как это некоторым удается безболезненно и плавно переходить от одной любовной связи к другой, мягко входя в чужую жизнь, как они умудряются не задевать за острые кромки и углы, избегая выяснения отношений? Как это одни так выстраивают свои отношения с партнером, что совпадают с ним как части мозаики, четко соединяясь пазами и выступами, а другие (то есть такие, как он) беспорядочно крутятся вокруг друг друга, как ячейки кубика Рубика, пока не иссякнет интерес или не опустятся руки и они не останутся ни с чем, поверженные и опустошенные, растратив силы впустую. И почему они, поняв, что встретили ту, с которой может сложиться их жизненная мозаика, оказываются такими идиотами, что теряют адрес ресторана, где должно состояться свидание? Размышлять об этом было слишком больно, и Мэт направился к ближайшей свободной скамейке, на которую и сел, один, стараясь ни о чем не думать.

Джози довольно легко нашла пункт проката велосипедов, где ей вручили типично американский параноидальный список того, что она делать может, а чего не может, и, взяв там дохленький велосипед и обязательный шлем, нужный ей как собаке пятая нога, направилась в сторону Центрального парка. Ветер играл ее волосами, и она старалась не думать о том, сколько же времени прошло с тех пор, когда она в последний раз садилась на велосипед.