В рамках дозволенного (СИ)

Сверлящие друг друга взглядом парни от неожиданности вздрогнули и уставились на Фая. Тот, потеряв интерес к статично лежащим на полу картам, тихонечко фыркнул и прикрыл глаза, собираясь самозабвенно продрыхнуть половину игры.

— Кажется, не стоит… — задумчиво выдал Вероцкий. — Так что там с правилами?

Правила были предельно просты: победитель загадывает одно желание любому проигравшему. Оставлять на потом можно, но ничего из ряда вон выходящего не загадывать. Кражи, преступления, безумства и секс под запретом. Известие о сексе Станислав принял с царским кивком, а вот на отказ от безумств еле заметно поморщился и уточнил, что именно будет таковым считаться. Димка не знал, что ответить; Тим ворчливо выдал: «Тебе не впервой», а я… я предложила решать этот вопрос «комиссией». Желание загадывается, если признаётся слишком опасным, комиссия выдаёт вердикт.

На том и порешили. А потом началась битва.

Настоящая битва, потому что отступать не хотела даже я. Особенно я! Пришлось подобраться и задействовать весь опыт и мозги: просчитывать ходы, запоминать вышедшие карты, следить за реакцией соседей во время их ходов, за тем, что они подкидывают, а что стараются утаить… На самом деле любая игра становится легче и лучше с хорошо просчитанной стратегией. Особенно настольная игра. Особенно карточная.

Что и доказал первый тур.

— Ла-адик, я в тебя верил! — поздравил меня Димка, отсалютовав палочками в роллом и едва его не уронив поверх раскиданной по полу колоды. — Теперь можешь издеваться над Тимом, сколько душа пожелает.

Много душа издеваться не желала, потому что Тим, с которым мы стоически бились под конец, сейчас задумчиво сверлил меня взглядом, словно пытался понять секрет успеха. Мозги, Тимошка, мозги! И они сейчас пожелают ответов на давно озвученные вопросы.

— Да ему уже поражение сродни издевательству, — хохотнул «сокол», пригубив принесённого Дериглазовым коньяка.

Пока он из всех нас единственный пил и, как подозреваю, по праву. Потому что где-то в начале кона, когда коньяк только открывали и мне тоже был предложен пузатый бокал, Дима посоветовал Стасу «не спаивать девочек помладше». Окей, намёк понят. Вероцкий из нас тут самый старый.

— Я не собираюсь издеваться, — тут же осадила парней я, — но хочу услышать ответы на вопросы.

И повернулась к Тиму. На мгновение мы сцепились взглядами, подопечный прищурился и покачал головой, я кивнула.

— Сейчас? — Он не спрашивал, на какие вопросы, потому что и так знал главный, зато многозначительно обвёл рукой собравшихся.

— А в чём проблема? — Я пожала плечами. — Все свои.

— Не все.

Он кинул косой взгляд на Станислава, который в свою очередь внимательно наблюдал за нами. Соколодоберман одной рукой покачивал бокал с коньяком, а другой обнимал диванную подушку и выглядел максимально спокойным, расслабленным и довольным жизнью. Как сторожевой пёс, знающий, что играющие во дворе детишки всё равно не причинят никакого вреда, поэтому можно и дальше лежать в будке.

— Ты уже один раз соврал и отказался отвечать, — продолжила я, отводя взгляд от Вероцкого. — Теперь от меня так просто не уйти.

— Лада, — многозначительно протянул подопечный.

— Что? — отозвалась я, делая вид, что не поняла намёка.

— Позже. Вечером. Завтра, — бросил Тим, но заметив, как я вздёрнула бровь, простонал: — В любой момент, когда мы останемся наедине.

Стас хмыкнул, отставил бокал в сторону и собрал с пола колоду — в следующем туре была его очередь раздавать. Меня этот ленивый жест сбил с мысли, а последовавшие за ним слова тем более:

— И на какой же вопрос он так не желает отвечать?

— Что за авария была три года назад.

В то же мгновение, что я выпалила ответ, случилось две вещи. Во-первых, Тимка рванул вперёд, подминая меня под себя и пытаясь зажать рот рукой. Во-вторых, Стас вздрогнул, как от удара, и выронил колоду карт. Та разлетелась, застилая всё освобождённое под игру поле.

Ти-ши-на.

Картина маслом: Вероцкий хмурится, почёсывая щеку со шрамом, вокруг разбросаны карты, Фай жалобно мяукает, я валяюсь на ковре, прижатая к полу Тимкой — а подопечный сил не жалел, навалился всем весом, — и сердце колотится быстро-быстро. То ли от внезапности ситуации, то ли от крепко стискивающих меня почти в объятиях рук. Рот закрывать уже было бесполезно, так что Тим сделал то, что посчитал правильным в чрезвычайной ситуации: просто прижал меня к своей груди… и к полу.

— Я же просил. Потом… — прошептал Тим, пристально заглядывая мне в глаза.

И тут тишина спала. В мир снова вернулись звуки, одним из которых стал взволнованный голос Димки:

— Согласен. Лучше потом. Давайте играть дальше, а?

И насмешливое замечание Стаса:

— А зачем откладывать? Мне тоже интересно, как подаст эту историю наш правильный мальчик. Что, Тимыч? Кто старое помянет, тому глаз вон?

— 48-

— Заткнись! — рявкнул Тим, поворачивая голову.