В режиме отладки

Вот ведь какое дело. Пресловутое тестирование, в смысле, неоднократный запуск, способно выявить лишь сам факт ошибки. Ее причину приходится устанавливать программисту. Который, будучи всего лишь человеком (причем человеком безалаберным), способен ошибаться даже в этом деле. В результате отладка имеет непредсказуемые последствия, с определенной вероятностью приводя как к устранению огрехов, так и к их нарастанию. Соответственно, возрастает и время, затрачиваемое на доведении программы до ума.

В некоторых случаях отладка добивала более-менее работоспособную, хоть и не без глюков, программу. В этом случае автор начинал писать код набело, успев предварительно пожалеть, что не создал резервную копию.

Так и я. Искал ошибки в своей жизни, что-то нашел и с энтузиазмом первых пятилеток взялся это исправлять. И доисправлялся до того, что сам готов выбросить себя на свалку. Как бракованный продукт, чья более-менее работоспособная конфигурация не была своевременно скопирована…

Приподняв смотревшую на землю голову и оглянувшись на шум приближающихся шагов, я заметил направляющегося ко мне старичка. В синей форменной фуражке и с неизменной сумкой на ремне.

— Ступай себе мимо, — проворчал я, обращаясь к нему, — ты мне больше не сможешь помочь. Разве что родителей моих предупреди… чтоб с чадом повременили. И визитку свою забери.

Нащупав в кармане кусочек картона, я бросил его на землю. Почтальон даже не оглянулся в ее сторону.

— Вы понимаете, что оказываете всем медвежью услугу? — продолжал я слегка смягчившимся тоном, — даете иллюзию, что в жизни все якобы можно исправить. И тем самым поощряете на новые ошибки. Превращаете вроде бы разумных людей в злоупотребленцев, а потом запоздало им отказываете. Если бы люди не знали о вашей услуге… или, напротив, знали, что любая ошибка фатальна…

— То ничего бы не изменилось, — неожиданно перебил меня старичок с непременной пионерской уверенностью, — если бы меня не существовало, или не было той услуги, о которой вы говорите, мир абсолютно ничем не отличался. Причем тут «знали» или «не знали»? Люди ведь и без меня много чего знают. Религиозные проповедники грозят им адскими муками, Уголовный Кодекс сулит суровые кары, а Минздрав предупреждает, предупреждает и еще раз предупреждает. Но люди все равно грешат, нарушают закон и гробят здоровье вредными привычками.

— Почему? — ни с того ни с сего спросил я.

— Может, спросите об этом у них самих? Или у себя, как типичного представителя? Подобные вопросы не в моей компетенции.

— Тогда какого черта вы вообще здесь делаете? Я же сказал — вы для меня бесполезны. Так почему вы здесь крутитесь, вместо того чтоб исчезнуть… как сон? В чем вы еще хотите меня убедить?

— Ни в чем, — отрезал Почтальон, — я здесь не для того чтобы убеждать. А по профессиональному долгу. Вы ведь Владимир Марков, так?

Я кивнул, а старичок продолжал.

— У меня для вас письмо, Владимир Марков. Примите и распишитесь.

Он протянул мне конверт, почтовый бланк и шариковую ручку. Поставив таинственный иероглиф на бланке, я разорвал конверт, адресованный мне на текущую дату. На извлеченном из конверта тетрадном листочке стояла всего одна фраза, выведенная большими буквами.

«ВЕРНИ ВСЕ КАК БЫЛО!!!»

— Верни все как было, — тупо повторил я и оглянулся на молчаливо стоящего поблизости старичка, — а разве так можно?

— Отчего же нельзя? — пожал он плечами и полез рукой в сумку. Порывшись минут пять, он извлек оттуда и представил моему изумленному взору, один за другим, три почтовых конверта. Каждый из них был адресован мне, но в разных возрастах. Школьник, студент-первокурсник, студент старших курсов…

— Не понимаю я вас, людей, — посетовал старичок ворчливо, — сперва отправляете, потом отменяете…

Его разглагольствований я уже не слушал. Судорожно схватив все три конверта и прижав их к себе дрожащими руками, я, сам того не ожидая… проснулся.

7-21 февраля 2010 г.

Задрот

Тяжелая голова с трудом поднялась над партой. Красные от недосыпа глаза вперились в подошедшую учительницу в ответ на ее недовольный окрик. Изо всех сил Валька пытался понять — зачем? Зачем его окликнули, да еще так громко? Что ей надо? И что этим всем надо — кто сидит на соседних партах?

— Ну? Кривцов, вам повторять надо? — голос учительницы звучал словно бы издалека. Словно его обладательница не стояла возле Валькиной парты, а находилась, как минимум, на другом конце класса. Конечно же, этот другой конец находился у доски — учитывая, что парта, за которой сидел Валька, была самой последней.

— Да… — это единственное и многозначительное слово составляло весь Валькин ответ. И этот ответ стал очередным испытанием для учительницы. Для нервов ее и для педагогического терпения.

— Что — «да»? — спросила она, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, — ответьте, Кривцов, вы домашнее задание сделали? И встаньте: с вами учитель говорит!

— Домашнее задание… — тупо повторил Валька, поднявшись с парты, — задание…