В рясе смертника

– Стена – образное выражение, батюшка. Просто, наверное, каждому человеку иногда полезно остановиться и оглянуться назад. Если совсем честно, я не могу однозначно ответить, зачем я хотел встречи с вами. Возможно, потому, что только вам я могу рассказывать о себе всю правду и услышать такой же правдивый ответ… Я – не киллер, отец Павел. Мне приходилось иногда брать деньги. Но ведь жизнь нелегала в большом городе – очень недешевое занятие. Чтобы стать невидимкой, мне пришлось инсценировать свою смерть, при жизни увидеть собственную могилу, обзавестись парой легенд и новыми документами, связями. Наконец, сделать сложную пластическую операцию… Но деньги как таковые меня не интересуют. Они всего лишь средство к достижению конечного результата.

– Какого? – с металлом в голосе спросил я. – Убивать, мстить за смерть близких до последнего вздоха? До тех пор, пока рука держит оружие? Или до тех пор, пока не погибнете? В этом ваша цель? Чем больше трупов – тем лучше?!

– Не знаю, – помолчав, вздохнул мститель. – Может, хоть таким способом мне удастся сделать воздух в родном городе чище. Неужели вы, пастырь, не видите, что происходит вокруг? Самой престижной профессией среди пацанов стала профессия бандита! Каждый третий школьник – будущий наркоман! Каждый десятый – сектант! Через двадцать лет в стране не останется ни одного здорового русского парня, способного произвести на свет нормальных детей…

Почувствовав, что заводится и перестает себя контролировать, Сергей замолчал, несколько раз глубоко вздохнул и продолжал уже гораздо спокойнее:

– Я уже говорил, отец Павел, меня тоже когда-то крестили, несмотря на времена воинствующего атеизма. Но с тех пор я был в церкви всего пару раз. Когда узнал, что есть священник, прошлое которого очень похоже на мое собственное… Хотите знать почему? Потому что никогда не верил в божий суд и слышал, что половина попов – стукачи КГБ. И хоть это я пришел к вам на исповедь, а не вы ко мне, все же ответьте: неужели вы действительно так наивны, что верите в посмертное воздаяние каждому по делам его?

И если даже так, то сколько еще ждать этого суда? Год? Пять? Тысячу лет?! Зачем вообще нужна такая дрянная жизнь, когда любой бандит, любая чиновничья тварь, сексуальный маньяк и вор живут как хотят, в свое удовольствие, а все остальные должны служить им, работать на них, воевать за них и при этом молчать в тряпочку и тешиться мыслью, что вот после смерти Васька Фиксатый и Боря-алкаш попадут в ад, где черти их сварят в котле с кипящей смолой? Почему нельзя еще при жизни стереть с лица земли всю эту погань?!

– Потому что вершить чужие людские судьбы не вправе никто из смертных. Я никогда и нигде не утверждал, что преступники должны наслаждаться свободой. И ни один священник вам этого не скажет, – уверенно произнес я, выдержав пристальный взгляд киллера. – Я всегда говорил и говорить буду, что человек не вправе лишать другого человека жизни, кроме тех случаев, когда существует реальная угроза его собственной безопасности. Если ночью в подъезде к вам пристали двое едва стоящих на ногах безоружных подростков-наркоманов в ломке и потребовали сто рублей, это не значит, что их нужно убивать. Достаточно хорошего пинка. Но, если грабитель явно сильнее вас, если он приставил вам нож к горлу или пистолет к затылку, вы имеете полное право обороняться всеми доступными способами, адекватными угрозе. Но, обезопасив себя, не опускайтесь до унизительной мести… Если бандит совершил преступление, за которое раньше полагалась смертная казнь, то его однозначно необходимо до конца жизни изолировать от остального мира, чтобы он больше не представлял опасности для нормальных людей. Никогда. То, что его не расстреляют, а поместят на Каменный, – не столь важно… Еще неизвестно, что для убийцы лучше: мгновенно умереть от пули или медленно, год за годом, гнить в каменном склепе. Я не открою чужой тайны, если скажу вам, что как минимум двое из трех узников тюрьмы для пожизненно заключенных после нескольких месяцев несвободы умоляют, чтобы им вернули прежний приговор – расстрел. А был случай… – Я на секунду замолк – прихлынувший к груди холод сковал дыхание. – В тюрьме на Каменном острове я встретился с человеком, обвиненным в убийстве и изнасиловании семерых женщин. До принятия моратория на расстрелы он сидел в камере смертников, каждую минуту ожидая, что за ним придут для приведения приговора в исполнение. И только спустя годы, уже на острове, выяснилось, что он абсолютно не виновен.

– И что с ним сейчас? – В бесцветных глазах Сергея промелькнуло скептическое любопытство.

– Он вышел на свободу, – ответил я. – Может быть, он единственный из десятков невинно осужденных, которому удалось избежать смерти благодаря замене смертного приговора пожизненным заключением.