В рясе смертника

Этот закономерный и все же неожиданно заданный вопрос заставил и сержанта, и второго оперативника, и даже картинно попыхивавшего трубкой Альберта Карловича переключить внимание на меня.

– Да, действительно, батюшка… вы ведь так и не объяснили, что вы делали во дворе в тот момент, когда этот нанюхавшийся жирдяй выбросился из окна? – куда менее строго поинтересовался чернявый. Подумав, он убрал ненужный теперь пистолет Стечкина в кобуру.

Пауза затягивалась, нужно было отвечать. Три пары глаз пристально буравили меня в ожидании ответа.

– Дело касается тайны исповеди, – вынужден был ответить я. – Я не имею права ее разглашать даже в органах милиции и спецслужб. Это все, что я могу вам сказать.

– Не слишком убедительно. Липа, я бы сказал! – не унимался лейтенант. – Боюсь, батюшка, вам придется проехать с нами в райотдел для более детальной беседы. Сержант, а вы на всякий случай не спускайте с него глаз. Вот так, отец Павел, – подытожил, явно довольный собой и своей властью над чужими судьбами, едва оперившийся оперативник. На вид ему было не больше двадцати трех, но почему-то он чувствовал себя очень крутым и командовал своим явно более опытным коллегой. Уж не сынок ли кого-нибудь из милицейской верхушки? Очень похоже. Именно так – по-хозяйски, бесцеремонно – и ведут себя драгоценные чада. А опытные опера, которым приходится служить в одном райотделе с таким вот выскочкой, матерясь сквозь зубы, предпочитают не лезть в бутылку и продолжают тянуть свою нелегкую ментовскую лямку.

Как скоро выяснилось, моя догадка оказалась верной.

В сатанинский храм, удивленно озираясь, вошел хмурый капитан Томанцев с неизменной сигаретой в зубах.

Глава 13

Небрежно кивнув чернявому, сыщик явно нехотя обменялся рукопожатием с чересчур бойким лейтенантом, торопливо протянувшим ладонь.

– Ну просто картина Репина, – обозрев интерьер, сказал Томанцев. Он даже не взглянул в мою сторону. – Что, Семенов-младший, снова счастье привалило?

– Как видишь, – скривил губы веснушчатый опер. – Хаза сатанинская во всей своей красе. А хозяин во дворе, кокса нюхнул и по асфальту размазался.

– Бывает, – махнул рукой капитан. Тут он обратил внимание на засохшую кровь на стенках золотого черепа и тихо присвистнул. – Ни хрена себе забавы!

– А ты какими судьбами в наши палестины, Миxaлыч? Ты же сейчас в главке.

– Да вот старого знакомого пришел повидать. Рома, он у нас потерпевшим по одному уголовному делу проходит, – только сейчас окинув меня взглядом, устало проговорил Томанцев. – Здравствуйте еще раз, отец Павел. Интересные у нас с вами встречи получаются. Где вы – там сразу же криминал. Притягиваете вы его, что ли?..

– Ага! – обрадовался лейтенантик, бросая в рот подушечку жевательной резинки и тем нанося сокрушительный удар по подкрадывающемуся кариесу. – То-то я сразу подумал: подозрительный какой-то батюшка нарисовался у нас на горизонте. Спрашиваю: чего это вы, падре, потеряли в вонючем дворе в первом часу ночи? А он мне с понтом: тайна исповеди не подлежит разглашению! Во фрукт, а, Михалыч?!

– Не торопитесь, лейтенант, делать выводы и давать оценки людям, которых вы видите впервые в жизни, – спокойно осадил лейтенанта Томанцев, разглядывая голую бронзовую женщину. – Отец Павел у нас заслуженный человек, бывший офицер-десантник. Сейчас – настоятель тюремной церкви на Каменном острове. Это где пожизненные гниют, – напомнил капитан. – В отпуск в родной город приехал и сразу же влип в неприятную историю…

– Вот оно что, – сконфуженно пробормотал парень, апломб с него вмиг слетел. – А что за история? Может, расскажешь, Михалыч? Или у тебя тоже тайна исповеди и все такое… Ха-ха!

Смех звучал явно натянуто. Хорошая мина при плохой игре…

– А нам скрывать нечего. Верно, отец Павел? – Томанцев подошел к полке с книгами и стал торопливо листать одну из них. – Попал наш батюшка в аварию на Петергофском шоссе, а в джипе том, что его «Таврию» в кювет снес, сидели трое приметных уродов… Стали нашему отцу Павлу пистолетиком в лицо тыкать, богохульные речи себе позволяли, на куски порубать грозились. А когда порешили обещанное исполнить, батюшка дюже осерчал и так прижал мудаков к ногтю, что те едва не описались от страха. Между прочим, один из них, самый упитанный, сейчас лежит внизу в месиве собственных мозгов и кровищи. И джип злополучный, как сегодня выяснилось, на него, родимого, записан… Не иначе ребятки решили, от греха подальше, подельничка своего грохнуть и тем самым следы замести. Ищи теперь ветра в поле… Вот такая история, Рома. А тебе, я думаю, за подозрения необоснованные и грубость к старшим, тем более священнослужителю, стоит извиниться перед отцом Павлом. Думаю, что папа твой, генерал-майор милиции Семенов Андрей Андреич, мною лично глубоко уважаемый и по долгу службы, и просто по-человечески, сказал бы тебе то же самое… Как считаешь, Семенов-джуниор?