В ритмах Черной Африки

Мы часто видели сейбу на перекрестках, у колодцев, бензозаправочных станций и базаров. Вероятно, здесь ее высаживали как опознавательный знак или своего рода рекламу. Как только мы замечали сейбу, можно было быть уверенными, что под ней или вблизи ее нас ждет что-то любопытное.

Дальше, в глубине страны, росли целые тиковые рощи. Высокие, стройные деревья, похожие на тополя, высажены в ряд, что в пышной дикой природе особенно бросается в глаза. Это дерево в отличие от сейбы очень твердое и, говорят, способно противостоять даже термитам. Его используют для строительства судов, это любимый материал резчиков по дереву. Большинство фигурок, масок, амулетов и других традиционных предметов, которые нам предлагали жители Того, было сделано именно из тикового дерева, хотя нас и уверяли, что это красное дерево. Туристов легко ввести в заблуждение, возможно, и мы бы этому поверили, если бы не наш спутник. Он взял сувенир в руки, как бы взвешивая его, и тут же определил материал.

— Какое это красное дерево? Это тиковое, и не пытайся нас провести, — сказал он сердито. А продавцы с неудовольствием признались, что он прав.

— Все стремятся приобрести сувениры только из красного или эбенового дерева, — объяснял он дорогой, — как будто тиковое дерево не такое благородное. Это мода. Иностранные туристы хотят эбеновое дерево, вот им его и предлагают. Сельские ремесленники делают его с помощью черного сапожного крема.

— И, конечно, повышают цену, — заметил преподаватель.

— Они только портят прекрасный материал, — сказал Удаху. — Тиковое дерево — качественное и благородное. Оно не нуждается, чтобы его «переодевали» в эбеновое, это для него недостойная одежда.

Шофер не участвовал в дискуссии. Один раз он остановился и подбежал к реке, скрытой в кустах. Мы видели, как он наклонился и вымыл лицо, пил воду из ладоней. Когда он вернулся, обрадованно нам сообщил, что это уже вода кабре и здесь надо остановиться, это закон.

— А что особенного в этой воде кабре? — проворчал Агаджи.

— Сколько еще в нашей жизни чудачества, — вздохнул Удаху.

Шофер уже снова крепко держал баранку, прибавлял скорость, сигналил, как будто всему миру с радостью хотел сообщить, что пересек воображаемую границу территории своего народа. Теперь, после столь долгого молчания, он произнес:

— Вы не можете понять, потому что вы — не кабре.

Преподаватель Агаджи был эве, Удаху — мина. Они считали, что их народы более цивилизованные и культурные, и на кабре посматривали с нескрываемым пренебрежением.

Эве, кабре и мина

Кабре после эве самый многочисленный народ в Того. Эве около 200 тыс., кабре и лоссо — более 200 тыс. Далее — уачи — 150 тыс., мосси — 150 тыс. и только на пятом месте мина, которых насчитывается более 50 тыс. Происхождение и название последнего несколько необычно. Их предки были африканцами, которые вернулись после отмены рабства в Бразилии. Они отправлялись в полный страданий путь за океан из Элмины и получили свое название по этой, пользовавшейся дурной славой португальской крепости. Мина осели на побережье в районе Анехо и слились с ген, которые пришли сюда только в конце XVII в. с территории современной Ганы. Среди них были люди состоятельные и образованные, пользовавшиеся большим уважением. Так возник этот народ, сохраняющий традиции ген и новые традиции бразильских вольноотпущенников. Их язык — язык эве, их вождь проживает в местечке Гянджи.

Мы так и не могли понять, по каким признакам определяются представители тех или иных народов. Нас всегда удивляло, когда наш шофер, который придавал такое значение своему происхождению кабре, останавливался в центре самой многолюдной площади и объявлял, что хотел бы поговорить «вон с тем кабре». Но так же хорошо в многолюдной массе он распознавал мина, котоколи, уачи, хауса и других.

Кабре прекрасные земледельцы, но с давних пор за ними укрепилась слава одного из самых воинственных народов. Кабре не побоялись выступить с оружием в руках против германских колонизаторов, долгое время сопротивлялись и французам. Немцы значительную их часть выселили южнее Лама-Кары и отправили на строительство железной дороги и шоссе, французы продолжили эту политику, создавая селения кабре в южных отсталых сельскохозяйственных районах. Такими мерами колониальные власти пытались раздробить народ, ослабить его. Но, несмотря на это, кабре, исповедующие ислам, заставили уважать себя, и еще немцы запрещали христианским миссионерам селиться на их территории, чтобы не вызывать дополнительных конфликтов.