В ритме сердца (СИ)

Я неотрывно следила, как она наполняет бокал красной жидкостью до самых краёв и, осушив залпом, поднимает усталый взгляд на меня и еле слышно произносит:

— Ты думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься своим поведением? Не сомневайся, я не слепая и всё вижу, но и ты должна кое-что наконец понять, Николина… понять и смириться. — Она сделала короткую паузу, заполнив ещё один бокал. — Я не могу дать тебе того, что ты от меня ждёшь. Знаю, это несправедливо, ты ни в чём не виновата и заслуживаешь совсем другого отношения, но я не могу. Это выше меня… После смерти… — Её голос предательски сорвался, а руки затряслись, расплескав по столу капли вина.

— Мама… — Мне так хотелось подойти к ней, обнять и успокоить, но резко выставленная передо мной рука дала понять, что ей это не нужно.

— Нет! Я хочу, чтобы ты услышала. Большая часть меня умерла вместе со Стивеном, и я ничего не могу с этим поделать. Не могу и не хочу. Не проси и не жди от меня больше, чем я могу тебе предложить. Этого не будет. Либо ты смиришься и между нами останется всё так, как есть, либо рано или поздно своими выходками ты добьёшься того, что меня лишат родительских прав, а тебя отправят в интернат или, ещё хуже, в воспитательную колонию для несовершеннолетних, — ровным голосом закончила мама.

И на этом всё.

Я окаменела от страха, забыла, как дышать. Моим самым жутким кошмаром после смерти отца был потерять маму. Её слова о детдоме подействовали на меня отрезвляюще, словно ледяной водой с головы до ног окатили, а затем ещё пустым ведром залепили для закрепления эффекта. Злость, обида, разочарование, чувство несправедливости и непонимания никуда не делись, а лишь сильнее наполняли меня с каждым последующем днём, но я больше не могла позволить себе рисковать и вытворять глупости, которые приведут к ужасающим последствиям.

Отстранённость мамы уже не казалась столь мучительной в сравнении с перспективами вероятной жизни вдали от неё. Я готова была стать тише воды ниже травы, только бы никто не забрал меня от мамы. Этого я однозначно не смогла бы пережить.

Из водоворота воспоминаний моего детства меня вытягивает резкая, обжигающая боль в ноге.

Оторвав взгляд от сонной мамы, я замечаю, что пьяная физиономия Филиппа уже смирно покоится на столе среди мусора, а пепел тлеющей в руке сигареты падает мне на стопу.

Не сдерживаясь, я шиплю и с силой вдавливаю окурок в пепельницу, пытаясь погасить не только его, но и зарождающийся во мне костёр ненависти.

Если бы в день, когда я впервые увидела Филиппа Гиралдо на пороге нашей квартиры, я знала, во что превратится наша жизнь, клянусь, я убила бы его сразу же. Без колебаний.

— Идём, мама, я помогу тебе, — обхватив её за талию, я перекидываю руку на плечо и аккуратно приподнимаю со стула. Её ноги слегка подкашиваются, но всё же ей удаётся удержать вес своего тела, значительно облегчая мне задачу провести её до кровати.

Уложив в постель, накрываю одеялом, целую в лоб, нежно провожу рукой по разгорячённой щеке и на несколько секунд замираю, наслаждаясь редкой возможностью просто побыть с ней рядом.

От неё исходит удушливый запах спиртного, но меня ничто не может оттолкнуть от неё. Что бы она ни делала, как бы ни отвергала меня, я всегда буду рядом, потому что иначе не могу.

Моя любовь к ней безусловна, а связь нерушима ни пройденным временем, ни отсутствием взаимности.

Так было, есть и будет всегда…

Я чувствую вибрацию телефона в кармане штанов и моментально вспоминаю об Эмилии, которая, вероятнее всего, уже приехала. Закрыв за собой дверь в мамину спальню, наспех переодеваю прожжённый пеплом носок и выбегаю из дома.

Такси с взволнованной брюнеткой на заднем сиденье уже ждёт меня возле подъезда. Увидев меня, Эми подвигается вглубь салона, позволяя мне сесть.