В ролях

– А вот не передумаю! – почему-то обозлился Гербер. – Красивая девушка. Ангелочек, а не девушка. И я у нее все-таки первый. Так что, как честный человек, просто обязан жениться.

– Ну-ну, честный человек… Женись. Точно первый-то? А то у них, у баб, тоже свои секреты. – Макар Иваныч недобро скосился в сторону жены.

 

Тем временем Галина Алексеевна сидела за кухонным столом и вертела в руках паспорт.

– Ох и дура ты у меня, ох и дура! – вздыхала она.

Ее самые худшие подозрения оправдались. Вместо вожделенного иркутского штампа на страничке «место жительства» стояло: «Иркутская обл., пос. Шаманка».

– Ну что ты, мамочка! Он такой замечательный! И красивый! – Любочка босиком протанцевала по полу и плюхнулась на шпагат.

– Ох и дура! Кто ж сразу в койку-то прыгает, не проверив? Смотри вот, если не веришь! – Галина Алексеевна помахала перед носом у Любочки раскрытым паспортом. – Никакой он не иркутский. И имя чудное какое-то. Еврей, что ли?

– Ах, мамочка, какая разница?! И никакой он не еврей, а Герой Берлина! Гер-Бер! Его так мама назвала в честь папы. И он родился в День Победы.

Галина Алексеевна залистала паспорт. И точно: девятое мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Хоть здесь не соврал. Гербер Борисович Обухов… Черт его знает, может, и правда не еврей… И все-таки… область… кабы не область…

– Ах, мамочка! Ты бы видела, как он их всех отделал! Даже Ваську Стрелкова! Не веришь? Вот те крест! – Любочка неумело перекрестилась всей ладонью, слева направо.

– Дура и есть! Ну силен, ну красивый. Допустим. А в койку-то зачем сразу?

Любочка удивилась:

– А как же иначе, мамочка? Ты же сама меня учила тогда, помнишь? Когда кино снимали. И ругала.

– Ох и дура! Шалава малолетняя. Тогда ж совсем другое дело было! Я сперва повыспросила все, в документ потихонечку заглянула. И потом, Москва – не Шаманка, понимать надо!

– Ну и что? А я, может, его люблю! С первого взгляда! И замуж за него хочу. Я, мамочка, уже взрослая, вот!

– Как же, взрослая! – Галина Алексеевна вздохнула и смахнула рукавом набежавшую слезинку.

– Ну мамочка, ну не плачь. Все хорошо будет, вот увидишь! И вообще у него папа – кандидат наук. И четырехкомнатная квартира в Новосибирске. А бабушка – из Ленинграда. Он мне сам рассказывал, честно!

– Хорошо бы, кабы так, – снова вздохнула Галина Алексеевна. Не верила она этому ушлому герою без порток.

Пока Галина Алексеевна переодевалась в домашнее, у нее созрел план по спасению Любочки. Пусть молодые поженихаются. Но чтобы в койку – ни-ни. Месяц погуляют, а там уж ясно будет, беременна Любка или нет. И если нет, тут уж и будет ушлому Герберу от ворот поворот! Заодно и выяснится, не врал ли он насчет новосибирского папаши. Если не врал, то, возможно, все может обернуться к лучшему.

Глава 9

Гербер и Любочка в сопровождении Петра Василича приехали в Красноярск за покупками к свадьбе. Роль невесты чрезвычайно нравилась Любочке. Она повисала у Гербера на локте и выпрашивала то коробку шоколада, то бестолковую фарфоровую статуэтку, то салфеточку, вышитую гладью. Просила, и ластилась, и хлопала в ладоши, получая, что хотела, и надувала губки, если слышала робкое «нет», но разве ей можно было сказать «нет» всерьез?

Гербер неожиданно понравился Петру Василичу, и он тут же принял сторону молодых, а Галине Алексеевне велел отправляться к чертовой бабушке со всеми ее квартирами, кинозвездами и московскими прописками. «Чего, мать, хорохоришься? Сама-то, чай, тоже не больно городская. Тоже мне, интеллигенция выискалась. Королевишна леспромхозова!» – сказал, как отрезал. Галина Алексеевна поплакала, но решила бороться до последнего. Любку чуть не на привязи держала, каждый шажок отслеживала, отговаривала, умоляла разве что не на коленях. Да куда там! Оперилась райская птица, вылетела из гнезда. И немудрено, Любочка была обычная девушка. Сильнее, чем славы, хотелось ей надежного мужского плеча; хотелось целоваться от заката до рассвета, плавиться в сильных ладонях, постанывая от удовольствия… Так бы, кажется, и валялась целыми днями в постели.

Увы, постель пока находилась под бдительным надзором.

«Ах, только б не забеременела!» – волновалась Галина Алексеевна. Все остальное можно было исправить. А Гербер чинно заходил после работы – уже как жених, с аппетитом поглощал приготовленные Любочкой яства и вел ее как бы в клуб или прогуляться, и тут уж Галина Алексеевна оказывалась бессильной – кругом были лето, тепло и тайга, и Любочка, влюбленная во взрослую жизнь, была неутомима, и Гербер, все сильнее влюбляющийся в Любочку, был неутомим, и травы высоки, и густа листва…