В русских и французских тюрьмах

Мало того, многие, очень многие, черты этого ужасного прошлаго сохранились в неприкосновенности вплоть до настоящего времени. Каждому в Восточной Сибири известно, хотя бы по наслышке, об ужасной цынготной эпидемии, разразившейся на Карийских золотых промыслах, в 1857 г., когда, согласно оффициальным отчетам, бывшим в распоряжении М. Максимова, не менее 1000 каторжан умерло в течение лишь одного лета. Причина эпидемии также не была секретом: всем было хорошо известно, что горное начальство, убедившись в невозможности выработать, при обычных условиях, традиционных «100 пудов» золота, заставило работать без отдыха, сверх силы, пока некоторые не падали мертвыми на работе. Много позднее, в 1873 г., мы были свидетелями подобной же эпидемии, вызванной подобными же причинами, разразившейся в Енисейском округе и унесшей в течение очень короткого периода сотни жизней. Теперь арестанты мучатся в других местах, характер работы несколько изменен, но самая сущность каторжного труда осталась все той же, и слово «каторга» до сих пор сохраняет свое прежнее страшное значение.

В конце шестидесятых годов система каторжного труда подверглась некоторым изменением. Наиболее богатые серебром рудники Нерчинского горного округа были выработаны: вместо того, чтобы обогащать Императорский Кабинет ежегодно 220-280 пудами серебра, как это бывало прежде, они стали давать (в 1860-63 гг.) всего от 5 до 7 пудов, и их пришлось закрыть. Что же касается золотых приисков, то горное начальство успело убедить Кабинет, что в округе не имеется более приисков, заслуживающих разработки, и Кабинет предоставил золотые промыслы частным предпринимателям, оставив за собой лишь розсыпи на речке Каре, впадающей в Шилку. Конечно, как только было обнародовано разрешение – разработывать прииски частным лицам, очень богатые розсыпи, место нахождение которых давно было известно, были немедленно «открыты» золотопромышленниками. Благодаря всему вышеуказанному, правительство было вынуждено найти какое-либо другое занятие для арестантов и, до известной степени, изменить всю систему каторжных работ. Были изобретены «центральные тюрьмы», в Европейской России, описание которых я дал в одной из предыдущих глав, и теперь каторжане до высылки их в Сибирь отбывают около 1/3 срока наказание в этих тюрьмах. Я уже говорил, каким ужасным образом с ними обращаются. Число этих несчастных, для которых даже сибирская каторга кажется облегчением, доходит до 5000 чел. Помимо этого, в последние годы пытаются населять ссыльно-каторжными остров Сахалин.

Каторжане, высылаемые ежегодно в Сибирь в количестве 1800-1900 чел., распределяются различным образом и употребляются для разного рода работ. Часть таких ссыльных (2700-3000) попадают в каторжные тюрьмы Западной и Восточной Сибири, остальных же посылают или на Карийские золотые прииски или на соляные заводы Усолья и Усть-Кута. В виду того, однако, что немногие рудники и заводы, принадлежащие казне в Сибири, не могут использовать труда почти 10.000 человек, присужденных к каторжным работам и которых приходится держать в Сибири, – из этого положение был найден выход в том, что таких арестантов стали отдавать в наем, в качестве рабочих, на частные золотые прииски. Легко себе представить, что в таких условиях люди, присужденные к каторжной работе, могут попасть в совершенно различную обстановку по воле или капризу начальства, а также и по средствам, которыми они располагают. Он может умереть под плетями на Каре или в Усть-Куте, но может также вести довольно комфортабельную жизнь на частных приисках какого-нибудь приятеля, в качестве «надсмотрщика», чувствуя неудобство ссылки в Сибирь лишь в замедлении получение новостей от друзей из России.

Ссыльно-каторжные в Сибири могут быть разделены на три главные категории: содержимые в тюрьмах, работающие на золотых приисках Кабинета или частных владельцев и, наконец, работающие на соляных заводах.

Судьба первых мало чем отличается от судьбы арестантов, находящихся в центральных тюрьмах России. Может быть, сибирский тюремный смотритель курит трубку, а не сигару, во время порки арестантов; может быть, он употребляет плети, а не розги; может быть, он порет арестантов, озлобленный тем, что жена приготовила ему плохой обед, – между тем как русский тюремный смотритель порет их вследствие того, что ему не повезло на охоте: результаты для арестантов получаются те же самые. В Сибири, как и в России, если сменят смотрителя, «секущего без пощады», то на смену является смотритель, «который прогуливается кулаком по физиономии арестантов и самым бессовестным образом обкрадывает их»; если же на должность смотрителя случайно попадает честный человек, он скоро уходит в отставку, или его увольняют из состава тюремной администрации, где честные люди являются лишь «помехой».