В русских и французских тюрьмах

Читая подобные письма, мы снова переносимся в XVII столетие и, кажется, слышим опять снова протопопа Аввакума: «а я остался здесь в холодном срубе, а позднее с грязными тунгузами, как хороший пёс, лежа на соломе; когда покормят меня, а когда и забудут». И, подобно жене Аввакума, мы спрашиваем снова и снова: «Долго ли муки сея будет». Со времени эпизода с Аввакумом прошли века; в продолжении целаго столетия мы слышали патетические декламации о прогрессе и гуманитарных принципах и все это лишь для того, чтобы ему возвратиться к тому же самому пункту, возвратиться к тому времени, когда московские цари, по нашептыванием приближенных бояр, посылали своих врагов умирать в тундрах.

А на вопрос Аввакумовой жены, повторяемый снова и снова по всему пространству Сибири, у нас имеется лишь один ответ: никакая частичная реформа, никакая замена одних людей другими не смогут улучшить этого ужасающего положение вещей; его может изменить лишь полное изменение всех основных условий русской жизни.

Глава VI Ссылка на Сахалин

На севере Тихаго Океана, вблизи берегов русской Манджурии, лежит большой остров, по величине один из самых обширных островов мира, но его положение вдали от морских путей, дикость его природы, бесплодие почвы и трудность доступа к нему были причиной того, что вплоть до прошлаго столетия на него не обращали никакого внимание, рассматривая его, как полуостров. Мало есть мест на всем пространстве Российской империи хуже острова Сахалина; а потому туда и ссылает нынче русское правительство уголовных каторжан.

При ссылке в Сибирь всегда имелась в виду троякая цель: избавиться от накопление преступных элементов в России, при наименьших расходах со стороны казны; снабдить рудники дешевыми рабочими и, наконец, колонизовать Сибирь. В течении многих лет предполагалось, что вышеуказанная цель достигается; эта иллюзия могла держаться лишь, пока мнение самих сибиряков доходило до Петербурга при помощи губернаторов, назначаемых в том же Петербурге. Но в течении последних 20 лет сделалось все более и более затруднительным заглушить независимые мнение, как самих сибиряков, так и вообще людей, знакомых с действительным положением вопроса о ссылке; возникла целая литература, безжалостно разрушавшая бюрократические иллюзии. Петербургское правительство вынуждено было заняться расследованием вопроса о ссылке и о её конечных результатах и это расследование вполне подтвердило мнение людей, занимавшихся изучением этого вопроса по собственному почину.

Оказывалось, прежде всего, что если кабинет действительно имеет дешевых рабочих в лице ссыльно-каторжных, добывающих золото и серебро из рудников, то эта дешевизна достигается путем совершенного презрение к ценности человеческой жизни. Необычайно высокий процент смертности среди каторжан, работавших в этих рудниках, возмущал общественную совесть. Если 20 лет тому назад возможно было замучивать до смерти на работе, с целью добыть такое количество золота, какое предписывалось из Петербурга; если каторжан можно было заставлять работать сверх сил и в тоже время голодать, вследствие чего они умирали сотнями в течении одного лета и никто не смел пикнуть ни слова об этих зверствах, – это стало невозможным, когда подобные факты сделались общеизвестными. Со времени открытия водного пути по Амуру, императорские золотые рудники на Каре и серебряные – на Газимуре не были уже более где-то на краю света. Предполагаемая дешевизна труда, при более детальном исследовании, также оказывалась обманчивой: хотя кабинет платил каторжанам за работу гроши, но транспортировка арестантов из России, страшная смертность, господствующая среди них, масса беглецов, бродивших по всей Сибири, необходимость содержание громадной администрации, а равным образом – солдат и казаков, все это ложилось таким тяжелым бременем на Россию и Сибирь, что страна, чтобы избавиться от этого бремени, несомненно с охотой поднесла бы кабинету сумму в два раза превосходящую ту, которая добывалась в его рудниках путем «дешевого» арестантского труда.

Другую иллюзию, согласно которой Сибирь была облагодетельствована заселением её ссыльными, – было труднее рассеять. Статистика указывала, что, начиная с 1754 до 1885 г., в Сибирь было выслано около 1.200.000 ссыльных и каково бы ни было число убежавших и преждевременно умерших, все же многие сотни тысяч жителей были этим путем присоединены к коренному населению страны. Доказывали даже, что если Сибирь обладает теперь 4.100.000 население, то это население составилось, главным образом, из ссыльных и их потомства.